Читать «Господа магильеры» онлайн - страница 23

21 января 1919

Видели разбитый французскими снарядами поезд. Тлеющая железная туша, за которой тянутся перекошенные и разбитые платформы. На одной из них — на удивление целый, прямо-таки целехонький «Авиатик», даже блестит от краски. Мы с Леманном тычем друг друга локтями и смеемся, сами не зная, чему.

24 января 1919

Прибыли в тыловую часть, сорок километров от линии фронта. Здешние обитатели, офицеры прифронтовых штабов, снабженцы и гоняющие молодняк ефрейторы из ландвера глядят на нас, как на дикарей с каких-нибудь Карибских островов: на открытые места стараемся не выходить, каски носим даже вне построений, а еще отличаемся волчьим аппетитом. И это германские «рыцари неба!». Рассказать бы им, сколько человек может выкосить один шрапнельный снаряд, разорвавшийся на полевом аэродроме… Но я не уверен, что стану кому-то что-то рассказывать.

Из радостного — меня здесь настигли сразу три письма из дому. Долго шли за мной, прыгая из части в часть по следам нашей избитой эскадрильи. Неудивительно, учитывая, сколько мест нам пришлось сменить за последние полгода. Читаю их с наслаждением, медленно, смакуя каждую строчку и намеренно растягивая удовольствие.

28 января 1919

Раздобыли три плитки шоколада, половину буханки вчерашнего хлеба и несколько картофелин. Способ, которым мы их добыли, бумаге не доверю, а за совесть можно не волноваться, она стерпит. Совесть у меня фронтовая, с ней ничего не стоит договориться.

Картофель запекли в снарядной гильзе, вышло недурно. Жаль, табаку нет. Болтали о всяком, кутаясь в наше тряпье и глядя на обмороженные темно-синие облака. Сложно по памяти восстановить разговор. Получалось как-то так:

Леманн: Скоро война закончится, вот увидишь. Одними мертвецами не спасутся.

Я (пожимая плечами): Закончится эта — начнется новая. Это как пауза между артналетами, может быть долгой, но рано или поздно нарушится.

Леманн: Нет уж. После этой войн уже не будет, Герман. Слишком много ужаса от нее. Еще наши внуки будут писаться в постели, вспоминая о ней.

Я: Шоковое состояние. Слышал от знакомого лебенсмейстера. После взрыва, например, сидит солдат, весь окаменевший, глаза стеклянные, даже имени своего произнести не может. Это — шоковое состояние. Кажется, что можно его ножом нарезать на кусочки, а он и не шевельнется. Но почти у всех оно рано или поздно проходит. Человеческой памяти свойственно милосердие, знаешь ли. Пройдет год или десять, а может, и все двадцать — и все начнется заново.

Леманн (хмурясь): Чтоб тебя черти взяли с такими-то мыслями! Так, может, следующая война будет для нас удачнее?

Я: Не будет.

Леманн: Да отчего же? Наделаем новых танков, самолетов, пулеметов…

Я: Проблема не в пулеметах. Проблема, дорогой мой, в нас. В нашей порочной системе и в нас самих. И в этой проклятой шишке кайзере. Пока все остается по-прежнему, ничего не изменится. Будут новые траншеи, огнеметы и гранаты. Может, уже без нас с тобой, но непременно будут.