Читать «Коробейники» онлайн - страница 118

Перед обедом постучали в дверь, и не успел Юшков ответить и спустить ноги с кровати, как вошла Саша. Села в кресло. Теребила на груди концы пухового платка. «Мы с девочками собираемся сегодня в кино, я зашла вас пригласить. Вот… На восемь часов». Юшков согласился, а она не торопилась уходить. Она больше не называла мужа по имени. В кино они никогда не ходят — он говорит, зачем же телевизор покупали, если в кино ходить. Приезжали к ним артисты, тоже не пошла — болел Илюша. Предложили как-то путевку в Крым, уже и купальник купила, так тут Танька заболела. «Он из троих только Таньку любит». — «Пьет?» — спросил Юшков. Саша подумала, ответила: «Нет, он не пьет. Не больше других. Ему совсем нельзя пить». — «Болеет?» — «Ну что вы, он очень здоровый!» Перед ним сидел ребенок. Именно та девочка, которую он увидел впервые в холле, когда они с Тамарой подошли к ней. Трое детей, тридцать лет — это ничего не значило. Тридцать лет заполнились возней с детьми. Сначала с братьями, потом с сыном и дочерьми. Кроме этого, у нее ничего не было.

«…он жадный. Я, говорит, столько приношу, куда ты все деваешь? Конечно, у нас есть немного на книжке… Однажды я поехала в Воркуту, попросила снять двести пятьдесят рублей, пальто мне надо было и сапоги. Ничего не достала, и… не знаю, может, вытащили, может, выронила в автобусе… Прихожу, а он… Ты, говорит, их прогуляла… и…» Замолчала.

Глаза были сухими. Их высушил давний гнев, которому она не позволяла никогда завладеть собой, не давала ходу, и вот спустя годы он вырвался наружу. Она смотрела мимо Юшкова в стену, где над кроватью висел под стеклом эстамп, березки и речка под облачным небом. «…мама и папа не знают ничего, я им не рассказывала… И еще раз было…» Юшков гладил ее руки. Они были красные, с короткими пальцами, с очень маленькими некрасивыми ногтями. Саша спохватилась: «У него есть и другие качества: когда я болею, он меня жалеет. А я, когда он болеет, всегда злюсь: тут эти трое, так еще он». — «Сил не хватает», — сказал Юшков. Она кивнула: «Да, наверно». Помолчали. «Все в жизни бывает», — сказал Юшков. Саша кивнула. Что-то еще хотела рассказать и раздумала. Виновато посмотрела: наскучила ему? «А ваша жена… кем работает?» — «Она инженер», — сказал Юшков. «Я пойду», — сказала Саша, высвобождая руки, уязвленная тем его семейным благополучием, которое представилось ей. И вдруг вздохнула, махнула безнадежно рукой: «Я теперь буду вас сравнивать…»

Ей нужно было к родителям, и она ушла, оставив у Юшкова смутное чувство, что он вел себя не так предприимчиво, как надо бы мужчине под сорок лет. В ресторане он сел за свободный столик. Крупная блондинка села напротив, все пыталась завязать разговор: то в меню ей что-то непонятно было, то интересовалась, долго ли тут принято ждать заказанное. С ней было бы просто поладить, и Юшков упрекал себя в том, что его тянет не к ней, а к Саше. Неужели потому, что в Саше привиделось неблагополучие? Именно эту тягу к тем, кто нуждался в покровительстве, он не любил в матери. Но у матери было другое. Она жила, переполненная собой, своими мыслями, чувствами и воспоминаниями, все это плотным прозрачным панцирем отделяло ее от мира, панцирь твердел с годами, сжимался вокруг нее, и она старалась высвободиться, разрушить плотный купол общением с людьми. Она была молодец, и жить ей было интересно.