Читать «Поэзия Михаила Васильевича Ломоносова» онлайн - страница 23

О, войско славное, потомки тех героев, Что, следуя Петру по жатве многих боев, Торжественные в век приобрели венцы, Отечество в земны Прославили концы. Я вашим мужеством в труде сем ободряюсь И сердцем и умом меж вами обращаюсь: Воюйте счастливо, сравните честь свою Со предков похвалой, которую пою. Военны подвиги Петровы начинаю, В отцах и в дедах вам примеры представляю. Неустрашимость их изобразит мой глас, Что чувствуете вы наследственную в вас. Ступая мужески в похвальные их следы, Монархине своей приносите победы, Где ваш оружный звук восходит до небес И по путям везде растет лавровый лес. Там Немень с Преглою, там Висла, Одра, Шпрея, Живое ваших дел мечтание имея, Текут с почтением, как при Петре текли, Где с трепетом его встречали короли. И реки и поля вам к вечной славе двери Отверзли, чувствуя его в великой дщери. Противные страны геройством и трудом Вы в собственный себе преобратили дом. И солнце, к нам спеша в обратной колеснице, Готовит новый блеск российской багрянице, Чтоб нашей радостью украсить новый год, Вторично угобзить успехами поход. Дыханья нежные, рожденные весною, Повеют, бодрому споспешествуя строю; Прохладная роса от благовонных трав К отраде вам прольет обилие забав. Богатые плоды в дни летние пожните, Монархине своей сторичный принесите. Завистникам своим не оставляйте зерн, Оставьте плевы им, сухой тростник и терн, Чтоб, чувствуя в груди язвление их, злоба Несноснее почла затворов мрачных гроба; Чтоб, гордостью своей наказанный, Берлин Для беспокойства царств не умышлял причин, И помнил бы, что Петр ему был оборона; Его десницею удержана корона, Чем ныне красится среди земных владык: Великим он Петром на свете стал велик. Всех ныне дел его имеет дщерь наследство: Пусть Карловых он дней себе представит бедство. О коль бы в жизни я благополучен был, Когда бы действие усердых ваших сил Изобразив в водах прохладной Иппокрены, Воспел с подвижники Петровыми сравнении, Елисаветиных певцем бы стал побед; Но ныне труд Петров к себе мой дух влечет. Где Ладога в Неву вливает быстры воды, Стеною огражден тут остров в древни годы. Российска сей оплот поставила рука. С негодованием шумела вкруг река, Что проливалася в чужую власть насильно; Спасенна ныне к нам несет дары обильно. Во влаге начертав Петрова града вид, Что красит дщерь его, покоит и живит. Блаженные струи брег туком напаяют, Прохладной влагой всю окрестность ободряют, Защитникам своим похвальный внемлют стих, Всю тягость позабыв отверженных вериг. В несчастье некогда Россия утомленна Вечерних сих брегов крушилася лишенна, Как готские полки, для помощи пришед, В противность нанесли странам российским вред; Как тягость сил своих Москву повергла книзу; Дряхлея, сетуя, оделась в мрачну ризу. Лишенна красоты монаршего венца, Злосчастью своему не видела конца. Измена, зависть, злость, раздор, братоубивство Преобратили все в погибель, в кровопивство. Исчезло истинных рачение похвал, Везде свирепый рок отечество терзал; Пока Пожарского и Трубецкого ревность, Смотря на праотцев, на славну россов древность, Пресекла, наконец, победою напасть, И обществом дана Петрову деду власть. Младый монарх во град поверженный приходит И на развалины плачевный взор возводит. Отрада россов всех по скорби, Михаил, О как крушился ты, рыдал и слезы лил! Что мыслил ты, ступив на высоту престола, Стоящего среди плачевного всем дола? Там храмов божиих старинный труд верхи По стогнам и по рвам повергнули враги. Еще восходит дым от хищного пожара, И воздух огустел от побиенных пара. На торжищах пустых порос колючий терн, Печальный Кремль стоит окровавлен и черн. Чертоги царские, церковные святыни Подобно сетуют, как скучные пустыни. О, горесть! Но твоя великая душа, В геройской младости утешить нас спеша, Присутством и трудом печальных ободряет, Отечество из бездн глубоких воздвигает. К приумножению благословенных дней Наследовал тебе подобный Алексей. Он россам возвратил старинное наследство, Злодеев истребил и усмирил соседство. Обратно приобресть вечерние страны Петру Великому судьбой поручены. Уже Ореховец стесняется в осаде И в каменной, крепясь, противится громаде, Российским воинством отвсюду окружен; Но, готской гордостью в надежде вознесен, На бреги, на валы, на множество взирает И, видя новые полки, пренебрегает. К пособству призывать старается с границ, Поставив знамена на высоте стрельниц. Тогда Кексгольмская, уразумев, Корела К осадным на судах притти не укоснела. Прибывшим воинством противник подкреплен И пищей и ружьем избыточно снабден, Все мысли устремил к жестокому отпору, Надеясь получить от Карла помочь скору. Монарх наш, преходя Онежских крутость Свой проницательный кругом возводит взор И, видя, что из них исшедшие потоки Несут из крутизны металлически соки, Богатства, здравия являются ключи, Блестят из мрачных мест сокровищей лучи, Сказал: «Ты можешь мне произвести, Россия, Целебны влажности и жилы золотые. Но ныне для твоей бессмертной похвалы Спешу против врагов чрез горы и валы. Железо мне пролей, разженной токи меди: Пусть мочь твою и жар почувствуют соседи И вспомнят, сколько нам произвели обид». Надеждой, ревностью блистал геройский вид. Принесши плод, земля лишилась летней Разносят бледный лист бурливых ветров беги; Летит с крутых верхов на Ладогу борей, Дожди и снег и град трясет с седых кудрей. Наводит на воду глубокие морщины: Сквозь мглу ужасен вид нахмуренной пучины. Смутившись тягостью его замерзлых крыл, Крутится и кипит с водой на берег ил. Волнами свержены, встречают гору волны И скачут круг нее, печальных знаков полны: Между запасами колеблется там дуб, Между снарядами пловцев российских труп. Там кормы, дна судов, рассыпаны, разбиты, Монарх, узрев в пути, коль злобен рок несытый, Вздохнул из глубины и буре запрещал, И в сердце положил великий труд канал, Дабы российскою могущею рукою Потоки Волхова соединить с Невою. О реки близкие, но прежде разделенны, Ликуйте тщанием Петровым сопряжении; Струями по тому ж играючи песку, Забудьте древнюю друг о друге тоску. Вливайте вы себе взаимную отраду, Благодаря, плоды к его носите граду. На свой ты, Волхов, рок негодовал в пути, Что не в Неву тебе, но в Ладогу итти Судьбой поставлено и бурями терзаться, И, силы потеряв, едва в нее вливаться. Коль часто ты вздыхал, чтоб вкупе завивать Струи и в море вдруг течение скончать. Ты выше берегов, смущаясь, поднимался, То под землей сыскать ход тайный покушался. Везде против любви поставлен был оплот: Не мог ты одолеть ни хлябей, ни высот, Пока Великий Петр, презрев упругость рока, Тебе дал путь, и нам довольство от востока. Он оком и умом вокруг места обшед, Избранные полки к Ореховцу ведет. Животворящему его прихода слуху От Ладоги в Неву флот следует по суху. Могущих росских рук не воспящает лес; Пример изображен тут Ольговых чудес. Пред Цареградскими высокими стенами Он по полю в ладьях стремился парусами. Здесь вместо ветра был усердый наших дух, И вместо парусов спряженны силы вдруг. Уже суда, ходя по собственной стихии, На шведский брег везут защитников России: Там тысяща мужей, преправясь чрез Неву, Надежду подают к победам, к торжеству. На ров, на вал бегут, врагами укрепленный, Даются шведы в бег, от россов устрашенны. И Шереметев, став на оном берегу, Отвсюду запер путь к спасению врагу. Уже к начальнику под крепость посылает, Свободный выход всем без бою обещает, Что им против Петра не можно будет стать, Напрасно кровь хотят отвсюду проливать, И сдача города не будет им зазорна. Но готы, помощи надеяся от Горна, Сказали, от него приказу к сдаче ждут. На лживый их ответ громады вдруг ревут, Пылают всех сердца присутствием разженны, От сил их потряслись упорства полны стены. Обширность воздуха курению тесна, И влажная огнем покрыта быстрина. Гортани медные рыгают жар свирепый; Пылая, зелие железны рвет заклепы. Представь себе в пример стихий ужасный спор, Как внутренность кипит воспламененных гор, Дым, пепел и смола полдневну ясность кроют, И выше облаков разженны холмы воют, Трещат расседавшись во облачной воде, Сугубят гром и страх, сражаясь в высоте, Грознее, как в земном ярились прежде чреве. В таком трясении, во пламени и реве Стоит, отчаявшись, противу росса швед, В ничто вменяет кровь и презирает вред. Однако в пагубе, в смятении великом Подвигнут женским был рыданием и криком: Растрепанны власы и мертвость бледных лиц И со младенцами повергшиеся ниц Мужей к смягчению россиян преклоняют. Уже из крепости с мольбою присылают: «Избавьте от страстей, от бедства слабых жен, И дух ваш на мужчин пусть будет изощрен. Из нужной тесноты дозвольте им свободу; Являйте мужество крепчайшему их роду». От предводителя осады дан ответ, Что толь свирепого у россов нраву нет: Между супругами не учинят разлуки; Вы, вместе выступив из стен, избавьтесь муки. С отказом зашумел из жарких тучей град, Перуны росские и блещут и разят. Напрасно издали противны подъезжают Осадных выручать: ни в чем не успевают. Готовится везде кровопролитный бой, И остров близ врагов под нашей стал пятой. Приемлет лествицы охотная дружина; Перед очами их победа и кончина. Иным летучий мост к течению готов; Иные знака ждут меж Ладожских валов. Дивятся издали в стенах градских пожару, Призывного на брань не слышавши удару. Как туча грозная, вися над головой, Надута пламенем, сокрывшимся водой, Напрягшуюся внутрь едва содержит силу, Отъемлет, почернев, путь дневному светилу, Внезапно разрядясь, стесняет громом слух, И воздух, двигаясь, в груди стесняет дух; Сугубят долы звук и пропасти глубоки, И дождь и град шумит, и с гор ревут потоки. Земля, вода, леса поколебались так, Когда из многих вдруг жерл медных подан знак, И Ладога на дне во глубинах завыла. Стоящая на ней самоизвольна сила, Удара и часа урочного дождав, Спешит на подвиг свой, на положенье глав; Им к разным путь смертям течение прекрасно. Представь себе, мой дух, позорище ужасно! От весел шум и скрып, свист ядр и махин рев Гласят противникам Петров и божий гнев. Они, упрямством злым еще ожесточенны, Покрыв смертельными орудиями стены, Судьбину силятся на время отвратить И смертью росскою свою смерть облегчить. Как вихри сильные, стесненные грозою, Полки российские сперлися пред стеною. К приступу Карпов, вождь Преображенских сил, Всех прежде начал бой, всех прежде смерть вкусил Свинцом лежит пронзен сквозь чрево и сквозь руку, Бьючись, дал знать с душей и с храбростью разлуку. Сквозь дым, сквозь кровавых сверкание мечей Вперяет бодрых Петр внимание очей И лествиц краткость зрит, поставленных к восходу, В приступе своему губительну народу: Не могут храбрые стен верху досягнуть, И тщетно верную противным ставят грудь, Стремяся отвратить ражение их встречно. О коль велико в нем движение сердечно! Геройско рвение, досада, гнев и жаль И для погибели удалых глав печаль! Смотря на воинства упадок бесполезный, К стоящим близ себя возвел зеницы слезны: «Что всуе добрых мне, – сказал, – сынов губить? Голицыну спеша велите отступить». Примером показал монарх наш, что герои Не радостию чтут кровопролитны бои; И славных над врагом прибыточных побед Покрытый трупами всегда прискорбен след. Меж тем подвижники друг друга поощряют И лествиц мужеством короткость дополняют. Голицын пламенем отвсюду окружен, Сказал: «Мы скоро труд увидим совершен; Чрез отступление от крепости обратно В другой еще приступ погибнет войск двукратно. И если государь желает город взять, Позволил бы нам бой начатый окончать». С ответом на стену пред всеми поспешает, Солдатам следовать себе повелевает: «Бесчестен в свете вам и смертен здесь возврат; Преславно торжество, конец ваш будет свят: Дерзайте мужеством отечество прославить, Монарха своего победою поздравить». На копья, на мечи, на ярость сопостат, На очевидцу смерть россияне летят. Противники огнем разят и влажным варом, Железом, камнями, всех тягостей ударом. На предводителя поверженно бревно Свирепым зелием упало разжено. Он сринут побледнел меж трупами бездушных И томным оком зрит оружников послушных; Еще старается дать к твердости приказ, Еще пресеченный болезнью нудит глас. Ревнители его и слову и примеру, Держа в уме царя, отечество и веру, Как волны на крутой теснятся дружно брег, Вспященный крутизной возобновляют бег, До прежней вышины от низу встав, ярятся, И скачущих верхи кудрявые крутятся, Старинных корни древ и тяжки камни рвут. Со обоих сторон стоял сомненный рока суд. Меж тем ревнительны сердца к звездам восходят, Святого с горних мест героя в мысль приводят. Поборник Александр издревле сих брегов Зрит, грозно ополчен, над ними на врагов. Уже высокий всход с землей быть мнится равен, И Ярославов сын среди зарей преславен, Являя сродный зрак Великого Петра, Оружием звучит чистейшим серебра, Святою силою противных устрашает, Россиян важностью десницы укрепляет. Защиту древнюю от сильного плеча, Броней, копья, щита и шлема и меча Воспомянув места, веселый плеск воздвигли, Что избавления желанного достигли, Достигли, наконец, желанных тех времен, Что паки Александр для них вооружен. В священной дерзости то представляет воин, По мыслям, по делам бессмертия достоин, Высок усердием, надеждою легок, Чрез мертвые тела на свой ступает рок. По крепких подвигах, к успеху неудобных, И по волнениях, противных и способных, Взливается на стен кровавых высоту, Наводит на врагов боязнь и тесноту. Наполнился весь град рыдания и плача. Уже не нарвская, о готы, вам удача: Не местничество здесь и не оплошный Крой, Не старой брани вид, не без порядка строй; Великий правит Петр рожденное им войско, И Шереметева рачение геройско Отмщеньем дышащих бодрит напор сердец. Увидев крепости в сражении конец, Вы неизбежну смерть покорством предварили И белый к сдаче знак по ветру распустили. Умолкнул грозный звук со обеих сторон, Лишь слышен раненых плачевный вой и стон. Вандалы выпуску с военной честью просят И городских ворот ключи Петру приносят, На победителя в восторге взводят взор И укрепляют свой о сдаче договор. Коль радостная там, коль красная премена! Уж веют на стенах российские знамена, Изображаются, Нева, в твоих струях. Тимпанов мирный шум при радостных трубах Забыть велит сердцам минувших тучей громы. И шведы тщатся в путь в свои достигнуть домы. Обычай воины из древних лет хранят, Чтоб храбрых почитать по сдаче сопостат: Признаки мужества в руках их оставляют И славу тем своей победы уважают. Победоносец наш жар сердца отложил И первый кротостью успех свой посвятил: Снабдил противников к отшествию судами; Оставив стену, зрят прискорбными очами. Распущены на ветр знамена, трубный шум Печальной радостью теснят их вольный ум. На волю им пути прискорбны, стен проломы, Что отворили им из рук российских громы. По грозным толь страстям и по таком труде Начало чувствуют предбудущей беде. В отечестве сказать сей случай поспешайте И побежденны быть от россов привыкайте. Скажите ваш домой почтительный возврат, Что выпущены вы пространством новых врат. И Карлу вашему победу возвестите, Что Петр Отечеству и к славе и к защите Над вами получив, наследство возвратил, И ближе к Швеции простер шум орлих крил. Пускай в Германии герой ваш успевает, Отверсты городы свободно протекает, В рожденной счастием кичливости своей Низводит с высоты и взводит королей; Пусть дерзостно спешит, как буйный ветр, к восток И приближается к предписанному року. Не найдет Дария, чтоб Александром стать: Не спорит меж собой, развратна прежде, рать; Петрову новому учению послушны, Россияне стоят в полках единодушны. Движением своих величественных сил Народу новый дух и мужество вложил. Восток и океан его послушен слову: Карл пышностью своей возвысит честь Петрову. Разливы Невские на устиях шумят И течь россиянам во сретенье хотят. Там нимфы по брегам в веселии ликуют, И в осень зефиры между древами дуют; Вменяя, что лице земное расцвело. Тогда возвел монарх веселое чело К начальникам своих победоносных ратных, Что видит в целости другов своих обратных. Отрада всех живит, стократно выше бедств. Отвсюду слышен глас желаний и приветств: «Уже нам, государь, твоими в запад персты Врата для подвигов торжественных отверсты; И промысл дал тебе земли и моря ключ: По их обширности распростирай свой луч. Нам сносны все труды и не ужасны смерти, Лишь только бы твоих врагов гордыню стерти, Отечеству подать довольство, честь, покой И просветить народ, как дух желает твой». Усердным толь речам Петр радостно внимает, Но, к городским стенам приближась, воздыхает: Смотря на разные повержения тел, Кому как умереть предписан был предел, Прощается у них печальными устами: «О други верные, я вашими кровями И общих и своих преодолел врагов. Небесных радуйтесь сподобившись венцов. Примером с высоты другим по вас сияйте И мужество в сердца полкам моим вливайте». Рыдание конец был жалкой речи сей, И манием дал знак к сокрытию костей. Чрез стены проходя, от древности наследии, Что были долго нам от межусобства вредны, Он оком облетел преодоленный град; Рассматривает сам все множество громад. Между различными едина изваянна Великим именем являет Иоанна. Сей бодрый государь в Россию первый ввел На бранях новый страх земных громовых стрел. Неслыханны пред тем и сильные удары Почувствовав от нас против себя, татары Вовек отчаялись над россами побед: Скончался с гордостью ордынскою Ахмет. Сие старинное орудие военно В смущенны времена осталося плененно. На выгоды свои, на знаки наших бед Смотря с веселием, тогда гордился швед. Теперь против него обратно пусть пылают И вместо радости во брани устрашают. Коль многи тягости оружий роковых, Что в приступлении вредили нас и их, Лежат по улицам и бомб и ядер кучи, Наметанные там из грозной россов тучи. Меж целыми число расседшихся громад, Что выше сил своих на нас пускали град. Там потрясенный дом на дом другой склонился, Иной, на улицу повержен, разрушился. По всходам, по стенам, по кровлям угли, прах Показывают вид, каков был самый страх. О смертные, на что вы смертию спешите? Что прежде времени вы друг друга губите? Или ко гробу нет кроме войны путей? Везде нас тянет рок насильством злых когтей! Коль многи, вышедши из матерней темницы, Отходят в тот же час в мрак черныя гробницы! Иной усмешкою отца повеселил И очи вдруг пред ним вовеки затворил. Готовому вступить во брачные чертоги Пронзает сердце смерть и подсекает ноги. В средине лучших лет иной, устроив дом, Спокойным говорит, льстясь здрав пребыть, умом: Отныне поживу и наслаждусь трудами; Но час последний был, скончался со словами. Коль многи обстоят болезни и беды, Которым, человек, всегда подвержен ты! Кроме что немощи, печали внутрь терзают, Извне коль многие напасти окружают: Потопы, бури, мор, отравы, вредный гад, Трясение земли, свирепы звери, глад, Падение домов, и жрущие пожары, И град, и молнии гремящие удары. Болота, лед, пески, земля, вода и лес Войну с тобой ведут и высота небес. Еще ли ты войной, еще ль не утомился, И сам против себя вовек вооружился? Но оправдал тебя военным делом Петр. Усерд к наукам был, миролюбив и щедр, Притом и меч простер и на море и в поле. Сомнительно, чем он – войной иль миром – боле. Другие в чести храм рвались чрез ту вступить; Но ею он желал Россию просветить. Когда без оныя не ввел к нам просвещений, Не может свет стоять без сильных воружений. На устиях Невы его военный звук Сооружал сей град, воздвигнул храм наук! И зданий красота, что ныне возрастает, В оружии свое начало признавает. Посмотрим мысленно на прежни времена: Народам первенство дает везде война. Науки с вольностью от зверства защищает И храбрых мышцею растит и украшает. Оружие дано природою зверям; Готовить хитростью судьба велела нам. Народы дикие, не знаючи науки, Воюют пращами и напрягают луки. Открой мне бывшие, о древность, времена; Ты разности вещей и чудных дел полна. Тебе их бытие известно все единой: Что приращению оружия причиной? С натурой сродна ты, а мне натура мать; В тебе я знания и в оной тщусь искать. Уже далече зрю в курении и мраке Нагого тела вид неявственный в призраке. Простерлась в облака великая глава И ударяют в слух прерывные слова: Так должно древности простой быть и неясной, С народов наготой, с нетщанием согласной! Велит: «Ты зрение по свету обведи, Но мест различности и веки рассуди И мысльми обратись на новые народы (Простерла руку вдаль из облаков чрез воды). Там вместо знания военных всех наук Довольна мнится быть едина твердость рук; Там знают напрячись коленом и бедрою, Нагая грудь и лоб, броня и шлем есть к бою: Иные, камни взяв с земли, друг друга бьют; Сломив уразину, нагие члены рвут. Дреколия концы огнем там прижигают И, заостривши их, противников пронзают. Там тучи страшные на воздуха предел Терновых, костяных, железных воют стрел. При накрах движут дух свирели, барабаны; И новость стен трясут пороки и тараны. Но инде с ужасом трудолюбивый ум Услышал для войны огня приличный шум». Европа тем гремит, сама в себе пылая, Коль часто фурия свирепствует в ней злая! Кровавая война от века так течет, Так хитрость бранная от первых дней растет. Рок кровью присудил лице земли багровить; Монархам надлежит оружие готовить. Ваш Петр за широту пределов меч простер; Блаженству росскому завиствующих стер. И ныне дщерь торжеств бессмертность утверждает, Огней ражение искусством умножает. Елисаветины военные дела, Как мирные вовек венчает похвала. Уже россияне мест дряхлость очищают, И рухлость стен стрельниц прилежно укрепляют, Дабы лежащий град восстал и был готов Оружие поднять и отвратить врагов. Преславный в путь вступил вандалов победитель Во град, где праотцы и храбрый где родитель Оставили своих заслуг великих знак. Коль радостен там был Москвы священный зрак! Но, муза, помолчи, помедли до трофеев, Что взяты от врагов и внутренних злодеев: Безмерно больше труд напредки настоит; Тогда представь сея богини светлый вид,