Читать «Дубовые листья. Хорошо рожок играет» онлайн - страница 25

— Ному за что двойку по ботанике! — насмешливо сощурился Левша. — Тоже мне тайны!

— Читай, Валька! Не тяни! — зашумели в классе.

Протестовали только Светлана и Клава. Оли говорили, что в дневнике могут быть личные тайны,

И Саша потребовал, чтобы дневник не читали.

— Как большинство, — заявил Валька, заранее торжествуя победу.

Страшным ревом большинство требовало чтения. Напрасно Саша и Светлана в два голоса объяснили, что это просто подло, все равно что читать чужие письма.

— Считаю, что большинство «за»! — объявил Махортов, забираясь на парту. — Приступим к чтению.

Светлана с Клавой хотели было уйти. Любопытство пересилило, и они задержались у двери. Но Саша встал и ушел.

Валька раскрыл дневник — мгновенно наступила полная тишина — и начал читать так выразительно, как никогда не читал на уроках.

«12 октября.

Весь урок мешал Боря Левшин, которого ребята зовут почему-то Левшой, хотя на лесковского мастера Левшу он никак не похож. Очень хотелось выставить его из класса. Еле удержалась.

(Левшин ухмыльнулся.)

Какая я учительница!.. Недоразумение. До сих пор не могу привить ребятам любовь и уважение к лесу, животным, деревьям. Мука моя — это Махортов. (Валька лениво изогнулся.) Неужели я не найду пути к его сердцу, уму, к его чувству прекрасного, наконец? Должно же у него быть это чувство! (Под общий восторженный вопль Валька похлопал себя по груди, прислушался и сообщил: „Нету“.) Ему ничего не стоит просто так, походя сломать у дерева ветку. Однажды на сломанной им ветке я насчитала тридцать шесть листьев! Каждый час эти живые листья поглощали до двух граммов углекислого газа и выделяли более грамма кислорода. Теперь они были мертвые… На все мои упреки Махортов заявил, что на его век кислорода хватит.

20 ноября.

Я самый несчастный на свете человек!.. Ведь я же хотела заниматься только нематодами! Хотела думать только о них. И меня даже оставляли при кафедре фитогельминтологии биофака, и я могла бы с утра до ночи видеть только нематод и больше никого! Чего еще желать человеку! Так нет же! Из глупой гордости, упрямства, ложного стыда, ну, я не знаю, из-за чего еще, отказалась от аспирантуры и своих нематод и выпросила направление в район, в школу, к этим упрямым мальчишкам и девчонкам, которые то и дело доводят меня до слез и без конца могут распевать: „Как у нашей Перепелочки все головка болит…“

…В университете кафедрой фитогельминтологии руководил Лев Петрович Шлякотин. Он очень талантлив; он ученик самого академика Скрябина, „бога“ всех гельминтологов. Имя Лев ему очень шло. Его прозвали Угрюмый Лев. Казалось, ему неудобно, что он такого огромного роста, с широченными плечами, и он горбил их, сутулился.

Лев Петрович учил нас драться за наши леса, за чистый воздух, за чистоту наших рек, за разумное использование природных богатств. Он говорил, что не только людей, во и всю Землю, нашу планету, надо сделать здоровыми. Чтобы воздух в городах пах лесной земляникой и хвоей, а не выхлопными газами автомобилей. Чтобы не только нематоды, по и клещи, гусеницы, все, что сокращает или портит человеческую жизнь, навсегда исчезло с планеты.