Читать «Записки на досуге» онлайн - страница 2

Убеждённый в изменчивости мира, Канэёси пытался остановить бег времени, сгустить его текучесть, удержать на бумаге его мимолётный след.

Выходит, что в личности Канэёси было достаточно того, чтобы назвать её вполне основательной. А потому Канэёси вовсе не пересмешник. Его ироничность не отрицает основ, но служит их утверждению. Он писал свои «Записки» на досуге, но они не являются порождением досужего человека. Не предназначены они и для читательского досужего времяпрепровождения. В конечном итоге они написаны для созидания. Созидания человека, который нравился Канэёси: по-конфуциански сдержанного и скромного, по-буддийски стремящегося к перерождению в раю, по-даосски парадоксального и ироничного, поэтически ценящего мимолётную красоту, по-человечески беседующего с другом за чаркой вина. Не слишком ли многого он хотел? Он, который осуждал всякое желание, призывал избавиться от всех земных привязанностей и утверждал, что не следует обзаводиться семьёй и детьми? Он, который в другом пассаже говорил о том, что только тот, у кого есть дети, способен ценить красоту этого мира? В мимолётных желаниях, в известной вздорности заключено своё очарование. Очарование текста, очарование личности.

Совершал ли Канэёси вздорные поступки? Мы не знаем. Но невозможно отрицать, что слово было его поступком. И в этом слове он признавал за другими право на чудаковатость. Как, например, в истории о преподобном Дзёсине, которому, с одной стороны, не было равных «в каллиграфии, учении и красноречии», а с другой — он не соблюдал правил монастырского общежития и всё своё состоянии растратил на сладкий картофель, до которого был большой охотник.

Канэёси пишет обо всём на свете, но о себе он предпочитает помалкивать. Всё видеть и оставаться невидимым — вот тот идеал мудреца, который превозносили в Китае. Этому идеалу следовал и Канэёси. Не раз и не два говорит он о том, что истинный мудрец не любит диковинного, не гонится за чудесным. Канэёси дан нам почти исключительно только в тексте, только в словах. Но выбор этих слов, их порядок так много говорят об авторе, что отсутствие местоимения «я» не может служить помехой для того, чтобы восхититься им.