Читать «Черленый Яр. Ангелы плачут над Русью» онлайн - страница 41
Виктор Михайлович Душнев
Нет, он не в Дубке — но почему люди за стеной говорят о его недругах? Это страшно тревожило Рвача.
И лишь услышав «наши сыновья», предатель всё понял.
«Я у врагов! — испугался он. — Но почему меня не убили, а даже ухаживают за мной? Может, вылечат — и убьют? Надо как можно дольше притворяться хворым!..»
Когда собеседники подошли к постели больного, тот страдальчески всхрапнул.
— Во, Савелий, видал? Захрапел, бедолага! Знать, жить будет...
Глава одиннадцатая
— Кирилл, поехали в Ярославы! — уже который день долдонил Пантелеймон. — Болит у меня душа, не могу ту девушку забыть. Полюбил я её, понимаешь или нет?
— То-то гляжу, весь высох! — не то в насмешку, не то всерьёз отвечал Кирилл.
Пантелеймон обиделся: повернулся и пошёл прочь.
— Ну и ладно! Обойдусь без твоей помощи!
— Да постой ты! Постой! — крикнул Кирилл. — Надо ж у Семён Андреича отпроситься. Без его ведома отлучаться нельзя.
И, получив разрешение боярина, ранним утром следующего дня ребята отправились в Ярославы.
Тихая ясная осень загостилась в тот год на земле. Долгое безветрие кое-где даже сохранило на деревьях уже увядшую осеннюю красу. И лес, пронизанный насквозь светом прохладного солнца, встретил друзей шуршанием листвы под конскими копытами. Но зима уже скалила в эти утренние часы свои белые морозные зубы, обильно присыпая инеем, словно солью, и пожухлую траву, и листья на земле. Она пугала всё живое, но почему-то никак не решалась вступить в свои права. Её словно что-то сдерживало, не давало развернуться. Однако люди, несмотря на затянувшееся тепло, уже вовсю топили печи и грели бока на раскалённых кирпичах. Лишь охотники в поисках добычи день и ночь бродили по лесам, нолям и перелескам. Смерды же, давно закончив полевой сезон, заваливались на печь, выходя во двор лишь по нужде да накормить скот и почистить хлев. Бабы носили воду, готовили пищу, вязали и пряли.
Солнце уже высоко стояло над горизонтом, когда Кирилл с Пантелеймоном въехали в Ярославы.
— Где же её искать? — сдвинув на затылок шапку, почесал лоб Кирилл.
— А вон какая-то тётка, давай спросим. — И Пантелеймон метнулся навстречу идущей за водой селянке. — Эй! Послушай! Скажи...
— Чево сказать-то? — отстранилась женщина от слишком проворного парня.
— Тут девушка живёт...
— Тут много девушек живут! — оглядывая Пантелеймона с головы до ног, строго оборвала его женщина. — Как зовут?
— Да не знаю! — чуть не заплакал Пантелеймон. — Только раз её видал, а так полюбил, что света белого не зрю, лишь о ней думаю... Ой, да вон она! — остолбенел.
— Так это ж дочь моя! — оглянувшись, воскликнула женщина. — И когда же так выросла, что стала уже на загляденье витязям? Неужто и впрямь столь хороша?
Но Пантелеймон мгновенно лишился и своей настойчивости, и дара речи. С порозовевшим от смущения лицом он словно прирос к земле. Смутилась и девушка. Она сразу узнала парня, однако, едва удостоив его взглядом, нахмурив брови, подбежала к матери, выхватила у неё вёдра и заторопилась прочь.
Опомнившись, Пантелеймон кинулся за ней, догнав, загородил дорогу со словами: