Читать «Бамбуш» онлайн - страница 2
Алексей Гучинович Балакаев
— У меня нет имени.
— Разве бывают люди без имени?
— Я без имени.
Мальчик снова хотел убежать. Но я ухватился за его палку.
— Пусти, говорю. Домой пойду.
— Как зовут?
— Никак!
— Настоящее имя?
Оставив в моих руках палку, мальчик убежал.
Тетя Феня спросила:
— Чей это?
— Не знаю.
Когда я вошел, начальник станции Михаил Александрович сказал:
— Садись, Бадма́.
От дружелюбного взгляда начальника волнение будто рукой сняло. Я осторожно сел на стул, который стоял возле стола, накрытого зеленым сукном.
— Ну как, нравится работа? — поинтересовался Михаил Александрович.
— Нравится, — ответил я и по-солдатски встал.
Начальник станции улыбнулся:
— Сиди, сиди.
Чистить стрелки в зимнее время — работа тяжелая. Тем более в Сибири, особенно когда задувает метель. Но я не хотел показать, что мне тяжело.
— Значит, нравится. Это хорошо, — сказал начальник станции. Чиркнув зажигалкой, он прикурил погасшую папироску и, глубоко затянувшись, выпустил голубоватый дым. — Говорят, что ты умеешь рисовать. Это правда? — Михаил Александрович посмотрел на меня совсем по-отечески.
— Умею. Только плохо.
— Ну-ну, не скромничай. Видел твои рисунки. Ермо́тик показывал.
Ермотик — секретарь партийного комитета узловой станции. По-моему, он хитрый. Беседуя с человеком, как бы невзначай узнает все, что у него на душе. Однажды, когда я чистил стрелки, Ермотик подошел и ко мне, расспросил о том о сем и буквально все узнал о моей жизни. Я рассказал ему даже о своем потайном альбоме с рисунками. И что же… Он не давал мне покоя, пока я ему не показал свой альбом. Этот хитрый секретарь, видимо, рассказал о моем альбоме и нашему начальнику станции.
И вот теперь Михаил Александрович без лишних слов предложил:
— С завтрашнего дня будешь работать художником.
— А как же мои стрелки?
— Стрелочника можно найти, а вот художника во всей станции не сыщешь.
— А что я буду делать?
— Сначала карикатуры будешь рисовать.
— Какие?
— Таню Поскребову и Аню Вышивкову знаешь?
— Знаю.
— У них стрелки грязные.
— И это знаю. Из-за стрелок вечно ругаемся.
— Ну вот, надо их нарисовать.
— Понятно.
Я вышел из кабинета начальника станции смущенный и немного взбудораженный.
Но, возвращаясь домой, я думал почему-то не о разговоре с начальником и даже не о своей будущей работе. Я вспоминал встречу с маленьким мальчиком в дырявой шляпе. В ушах моих опять и опять звучали горькие слова его: «Папу жду…»
Как же действительно его зовут? И какой он колючий! Не сказал свое имя. Все равно я с ним еще познакомлюсь…
Я работаю в красном уголке. Из фанеры мне сделали большой щит, шириной в полтора, высотой в два метра. У меня задание: нарисовать ленивых девушек с их грязными стрелками.
После обеда на нашу станцию прибыл еще один военный эшелон. Вмиг собралась толпа. Гражданские смешались с военными. Теснятся у самых вагонов с тайной мечтой найти среди солдат своих родных и близких, брата и мужа, сына и отца, знакомых и соседей Солдат много, а своих нет.
Я тоже, как весенний суслик после спячки, вышел из красного уголка и смотрю на людей.
Со стороны смотришь — сердце стонет: старушки, обхватив молодых солдат за шею, целуют в обе щеки и умываются слезами. Старики, чтобы не поддаться слабости, заложив руки за спину, стоят в сторонке. Девушки и молодухи то причитают, вспоминая о своих милых, то хохочут, то отходят, прячась от солдатских шуток.