Читать «Жизнь примечательных людей. Книга первая» онлайн - страница 132

Но велик он был, конечно же, не потому, что рисовал отверстия в организме. В сущности, всю свою жизнь он занимался только одним — препарировал человеческую сущность. Делал он это так, что лучше не получалось ни у кого, и поэтому стал для многих «человеком моего карраса». Вот только результаты препарирования исследователю не очень нравились, поэтому приходилось прятаться за иронией, которой он владел блестяще. Однажды на съезде психиатров он заявил: "Я буду говорить смешно, причем зачастую в самых страшных ситуациях». Тем и занимался, да.

О, счастливая Плоть. О, счастливая Душа. О, счастливый Рабо Карабекян.

О, счастливый Курт Воннегут.

Шутить получалось блистательно, а вот с оптимизмом было плохо. «Что это за белое вещество виднеется в курином дерьме?» «Это тоже куриное дерьмо». Отсюда и постоянная депрессия, и неудавшаяся попытка самоубийства в 1984-м, которую он сам потом многократно обстебал. Отсюда и его фирменный «вонегутовский» коктейль из фатализма, черного юмора, жесточайшего пессимизма и удивительной, детской доброты. Этот коктейль как-то удивительно точно лег на мироощущение людей с одной шестой суши, которые, стараниями великой Райт-Ковалевой, любили писателя едва ли не больше, чем соотечественники.

Смерть не поймала его в 2000-м году, когда во время пожара в квартире он, надышавшись дымом, потерял сознание и лишь случайно был спасен пожарными. Он вообще бегал от нее довольно удачно, настолько удачно, что еще за год до смерти хохмил в интервью "Rolling Stone":

Я собираюсь подать иск на Brown & Williamson Tobacco Company, которая делает сигареты 'Пэлл-Мэлл', и содрать с них миллиард баксов! Начиная с двенадцати лет, я курил одну за одной — и исключительно 'Пэлл-Мэлл' без фильтра. Причем уже давно на каждой пачке Brown and Williamson берет письменное обязательство, что их сигареты непременно меня убьют. И что? Вот я благополучно дожил до восьмидесяти двух. Спасибо большое, грязные обманщики! Я вот только и мечтал дожить до того дня, когда самыми могущественными людьми на планете станут Буш, Чейни и Пауэлл!».

И вот догонялки закончились.

В "Бойне № 5", он нарисовал надгробие с эпитафией: "Все было очень красиво, и никто не пострадал". Но для себя придумал надпись получше: «Если когда-нибудь я все же умру — не дай бог, конечно — прошу написать на моей могиле такую эпитафию: "Для него необходимым и достаточным доказательством существования Бога была музыка".

Он был фантастическим писателем во всех смыслах этого слова, одним из тех, кто сделал фантастику большой литературой, тех, кто в последние годы уходит один за другим — Лем, Шекли, Воннегут…

«Быть гуманистом означает, что ты стараешься вести себя благородно и честно, не ожидая за это ни наград, ни наказаний в следующей жизни. Когда несколько лет назад мы отмечали память Айзека Азимова, то я произнес речь и сказал: «Айзек сейчас на небесах». Я не мог придумать ничего более смешного для аудитории гуманистов. Но это сработало — они заулыбались. Если я когда-нибудь умру, то надеюсь, что кто-нибудь скажет: «Курт сейчас на небесах». Это моя любимая шутка».