Читать «Кое-что получше» онлайн - страница 6

Частенько доводилось нам и показывать пятки грабителям, и дворами уходить от облавы. Бывало, раздается свист и панический вопль: «Шухер! Облава!» Толпа срывается с места, крики, толкотня. Потом оказывается, что шухер — ложный: кто-нибудь пошутил или намеренно поднял панику, рассчитывая осуществить в общей сумятице откровение разбойные измерения. Так и стоит у меня в глазах на фоне милицейского коробка рухнувший в палую листву (или на снег?) дискоман, собственным телом закрывающий пластинки с криком: «Не отдам, суки!».

(Примечание 1998 г.: Недавно встретил своего соратника по этой борьбе. Он только что приехал из Нью-Йорка с двумя чемоданами виниловых дисков, купленных в основном на блошином рынке. Он рассказал, как, к удивлению окружающих американцев, вздрогнул и судорожно прижал пластинки к груди, услышав сирену проезжавшей мимо служебной машины. Спустя почти двадцать лет у него сработал рефлекс дискомана.)

Один раз попал я в образцовую облаву. Это было позднее, когда туча переместилась из сада Вайнера к Вознесенской церкви, что возле Дворца пионеров. Многочисленные дружинники подкрались незаметно, подъехали в автобусах под видом экскурсии — никто и внимания не обратил, обложили нас коробками, сержантами и мегафонами, а в довершение выстроились двумя цепочками и попытались таким образом блокировать тучу с двух сторон — с востока и с запада. Тут-то все и рванули! Паника была жуткая. Основная масса рванула, кстати, в западном направлении. Кое-кого сбили с ног, потоптали слегка, но серьезных жертв не было. Некоторым дружинникам, я слышал, сильно перепало. Ну, прорвали, конечно, цепочку, да только на время. Снова замкнулось кольцо. Молодые дружинники! Если кто из них, бывших тогда там, читает сейчас это описание, пусть ему станет, если не стыдно, то хотя бы противно. По жлобству или по дурости, но вся эта образцовая молодежь с красными повязками добровольно становилась тогда для нас ничем не лучше обыкновенных грабителей.

Так вот, лично я в тот момент панике не поддался. Да что толку! Толпа меня понесла, как щепку, и к счастью вынесла на фонарный столб. Зацепился я за него одной рукой, а в другой, как знамя над головой, держу «Листоманию» Рика Вэйкмана, купленную, между прочим, на кровные пятьдесят рубчиков, заработанные собственным горбом на первом студенческом картофеле. Цепляюсь за столб и чувствую, как несезонный мой полуботиночек стягивает людская лавина… Ничего, обошлось.

Схлынула толпа, гляжу — лежит мой «old brown shoe» на снегу среди побросанных в отчаянии разноцветненьких таких жевательных резинок, американских сигарет и прочей спекулянтской начинки, без которой, к сожалению, ни одна туча не обходилась. Повезло и в целом: спрятал я своего Вэйкмана на грудь, прикрыл шарфиком, затянул поясок, присоединился к однокласснице по имени Аленушка, которая со своим кавалером пришла на тучу просто потусоваться, — и, вывернув карманы, вышел из окружения мимо начальников, беззастенчиво, но и безрезультатно обшаривших меня мозолистыми руками. Моя пластинка была сделана из великолепной французской пластмассы, ребята, и облегала грудь, делаясь практически незаметной.