Читать «Сокровище тамплиеров. Мечта конкистадора» онлайн - страница 37

– Я верю в доброту и силу Господа, верю, что Он меня защитит. Но не могу облачиться в одежду, которая была на Спасителе…

– Я тебе объяснил необходимость этого поступка. – Понтий посмотрел на готовых к походу рыцарей и понял, что у него мало времени. Потому не оставил магистру выбора: – Ты обещал исполнить мою просьбу. Не надо говорить, что не знал, о чем будет речь, что я тебя обманул. Тебя никто не заставлял давать согласие. Теперь поздно. Идем надевать!

Во главе паломников стоял нищий рыцарь из Прованса. Он представился магистру Беренгаром и, как полагалось рыцарю, прибавил название деревни, ему принадлежащей. Название ее Гуго де Пейн тут же забыл, а спрашивать второй раз посчитал неудобным. Если б магистр знал, насколько этот рыцарь окажется ему полезным, то был бы внимательнее при первой встрече.

Собственно, внешний вид Беренгара не предполагал уважительного отношения к нему. Наряд его, вероятно, даже в Провансе не слишком отличался от крестьянского, а за время долгого пути к святым местам и вовсе превратился в одежду нищего бродяги. Коня рыцарю пришлось продать в Марселе, когда садился на корабль, так как денег хватило лишь на то, чтобы оплатить собственный проезд.

Из всего рыцарского вооружения при нем имелся только меч, судя по истертой рукояти, произведенный задолго до рождения Беренгара. Зато рыцарь тащил на себе (оруженосца при нем не было и подавно) огромный мешок, наполненный хлебом, сухарями, вяленым мясом, сушеной рыбой.

Хотя если судить по содержимому походных мешков (а именно оно в данный момент имело истинную цену, а не имущество в далекой Франции), то рыцарь без доспехов был самым богатым человеком в этом караване из двух сотен пилигримов. Гуго де Пейну предстояло вести в сторону Европы тех, кто был не в состоянии оплатить место на корабле; отсутствие денег невольно обрекало несчастных на тяжелейший и опаснейший сухопутный путь. У большинства этих мужчин, женщин и детей не осталось средств даже на еду, и надеяться они могли только на чудо. Впрочем, пилигримов не слишком заботило будущее; они поклонились важнейшим христианским святыням и были уверены, что совершили самое главное дело на земле. Дальнейшую свою судьбу пилигримы вручили в руки Господа, потому что сами вернуться на родину уже не могли.

О не имеющих и крохи хлеба заботился рыцарь, который ради товарищей стал беднее тамплиеров, впервые вступивших на землю Палестины. У тех был один конь на двоих, а Беренгар продал доспехи – тем более дорогие, что достались ему от почившего отца – и на все вырученные деньги накупил самой простой еды. Однако сам ел только сущую малость, чтобы поддержать силы, которые нужны были для защиты бредущих рядом пилигримов. В пути он щедро раздавал свои припасы тем, кто не в состоянии был их купить.

Земля Палестины знала много примеров величайшего самопожертвования, но также она видела подлость и алчность. В святых местах все происходило, как и везде в мире, разве что, истинные чувства, движущие людьми, здесь были как на ладони – как будто поступки человеческие имели одежду первых людей Божьих, еще не вкусивших запретного плода.