Читать «ЦРУ раскрывает свои секреты... Ветераны ЦРУ о тайных операциях в СССР» онлайн - страница 32

Операции под «глубоким прикрытием» начались в Москве лишь после продолжительной подготовки и бюрократических препирательств в Вашингтоне. ЦРУ нужно было договориться с другими ведомствами, прежде всего с Госдепартаментом, о «чистых вакансиях» — должностях, которые прежде не использовались разведкой. ЦРУ и Госдепартамент как ведомства часто конфликтовали. Дипломаты традиционно возмущались присутствием среди них шпионов, и в Госдепартаменте терпеть не могли отдавать ЦРУ драгоценные заграничные ставки. Информация о тех, кто будет работать под «глубоким прикрытием», была доступна очень узкому кругу лиц, куда входили посол и шеф резидентуры.

Первого «глубоко законспирированного» сотрудника штаб-квартира отправила на дипломатическую учебу, чтобы он выглядел как обычный работник Госдепартамента (речь идет о Роберте Моррисе). Он приехал в Москву летом 1981 года, и после нескольких месяцев подготовки Гербер решил опробовать с ним новую схему. 15 февраля 1982 года Гербер направил Морриса на встречу с Толкачёвым, которая завершилась удачно.

Так, «глубокое прикрытие» стало главным методом оперативной работы ЦРУ в Москве. Законспирированные сотрудники дистанцировались и от резидентуры, и от агентов. Они работали в одиночку, со сверхнапряжением и риском.

Роберт Моррис был одним из лучших на учебных курсах ЦРУ. Он приехал в Москву с портфелем-дипломатом, по документам он был всего лишь чиновником Госдепартамента и стал неприметным административным служащим, необходимым в посольстве. Эту роль он выполнял со всем усердием, но прибыл ради другой. Моррис стал вторым глубоко законспирированным сотрудником московской резидентуры.

После того как Моррис несколько месяцев старательно занимался своей бюрократической работой, КГБ клюнул на его легенду и потерял к нему интерес.

Перед каждой встречей с Толкачёвым и Гуилшер, и Рольф по многу часов планировали ее в резидентуре.

Но что касается Морриса, то он, как глубоко законспирированный разведчик, был предоставлен сам себе. Набросав свой маршрут ухода от слежки, он должен был передать его в резидентуру, используя грубое подобие тайника. Обычно он писал на быстро растворимой бумаге и оставлял листок в каком-нибудь укромном месте, например прикреплял магнитом к огнетушителю в коридоре посольства, откуда его забирал другой оперработник. Таким же способом он получал ответ из резидентуры. Когда предстояла операция, Моррис через потайную дверь приходил в резидентуру для короткого инструктажа, не более чем на 10–15 минут. Он запоминал инструкции и, если передача была замаскирована под кирпич или деревяшку, клал ее в свой дипломат, унося к себе в посольский офис, где было полно советских сотрудников. Там он плотно сидел на месте, не спуская глаз с дипломата, пока не наступал конец рабочего дня.

Ему почти ничего не перепадало отдуха товарищества, царившего в московской резидентуре. Ему не надо было писать письма или инструкции агентам. Он не готовил им передачи. Он просто доставлял их. Идеальный курьер — вот какова была его роль.

КГБ не обращал внимания на Морриса, месяцами перемещавшегося по Москве и закладывавшего тайники для различных операций резидентуры. Поскольку его прикрытием была работа чиновника Госдепартамента, он не носил с собой радиосканер, который помогал прослушивать переговоры КГБ: было бы слишком трудно объяснить наличие у него такого аппарата, если бы его на чем-то поймали. Не имея радио, Моррису приходилось судить о наличии слежки, опираясь только на собственный инстинкт и наблюдательность.