Читать «Детство 2» онлайн - страница 154

* * *

Цыганка с картами, дорога дальняя, Дорога дальняя, казённый дом; Быть может, старая тюрьма центральная Меня парнишечку, по новой ждёт… Быть может, старая тюрьма центральная Меня парнишечку, по новой ждёт…

Мальчишеский голос с лёгкой хрипотцей, но на диво сильный и звонкий, выводил слова. Его слушали молча, затаив дыхание. Стачечники, политические заключённые, уголовники и даже надзиратели, забывшие своё вечное «не положено!»

Потому как — искусство!

Таганка, Все ночи, полные огня, Таганка, Зачем сгубила ты меня? Таганка, Я твой бессменный арестант, Погибли юность и талант В твоих стенах! А впрочем, знаю я и без гадания: Решётки толстые мне суждены. Опять по пятницам пойдут свидания И слёзы горькие моей родни. Опять по пятницам пойдут свидания И слёзы горькие моей родни. Зачем же ты, судьба моя несчастная, Опять ведёшь меня дорогой слёз? Колючка ржавая, решётка частая, Вагон-теплушечка да стук колёс… Колючка ржавая, решётка частая, Вагон-теплушечка да стук колёс… Цыганка с картами, глаза упрямые, Монисто древнее, да нитка бус; Хотел судьбу пытать червонной дамою, Да снова выпал мне бубновый туз! Хотел судьбу пытать червонной дамою, Да снова выпал мне бубновый туз! Таганка, Все ночи, полные огня, Таганка, Зачем сгубила ты меня? Таганка, Я твой бессменный арестант, Погибли юность и талант В твоих стенах!

— Панкратов Егор! — Надзиратель завозился у двери, — На выход!

* * *

— Даже и не знаю, что сказать, — Дядя Гиляй в редком для него минорном настроении, — хочется и уши надрать, но вспоминаю себя… Правда, я всё-таки постарше был, когда в истории начал влипать. Хотя у тебя и выбора не было, н-да…

Опекун снова вздохнул, на ходу растрепав мне волосы.

— Это не я в истории влипаю, — Поправляю для порядку Владимира Алексеевича, поспевая за ним несколько вприпрыжку, — а они в меня! Я не каменьями, а как репортёр! И потом только медицинскую помощь оказывал.

— Потому и выпустили легко, — Согласился опекун, — да и стачечники за тебя, как сговорясь, просили. Перед судом, конечно, предстать придётся, но инкриминировать тебе в общем-то и нечего, кроме разве что излишней живости характера.

— Всё! — Выйдя из здания тюрьмы, он несколько раз вдохнул полной грудью, наслаждая запахами города. Раскисший лошадиный навоз, дымок из многочисленных печей. Мёд и мёд, если сравнивать с тюремными запахами! — Ну что, репортёр? В баню?

В бане он самолично отпарил меня, отпустив только тогда, когда я раскалился так, што плюнь — зашипит!

Выпарили и вычесали вошек, и до-олго сидели в соседних ванных. Говорили, говорили, говорили…

А через три дня в газете «Русские Ведомости» вышла статья, подписанная Гиляровский В. А. и Панкратов Е. К., рассказывающая о стачке и стачечниках.

… и называлась она «Нечего терять».

Тридцать восьмая глава