Читать «Украинские народные сказки» онлайн - страница 30

— А видано, чтобы рыба в лесу водилась? Водится же! Пойдем, — говорит Петро.

Пошли. Выходят на опушку, глядь — стоит груша, и на ней бубликов много. Хвеська кричит:

— Петро, Петро, глянь-ка — бублики на груше!

— Вижу, — отвечает. — Ну и что?

— Да как же так?! Разве бублики растут на груше?

— Известно, не растут, — говорит муж. — Это, видно, бубликовая тучка шла, да и зацепила лес — вот бублики и остались.

— Ну, так давай поскорее трясти!

Обтрясли, идут на речку. Вытянул Петро невод — там пусто; вытянул другой — ничего; когда вытянул третий, а там — заяц.

— Ох ты, матушки мои родимые! — закричала Хвеська. — Заяц в неводе! Сколько прожила, такого не видела!

— Ну и что же, — говорит муж: — не видела, а теперь увидела. Пойдем домой, а то уж поздно.

Вот собрали они все и пошли. Приходят домой, жена и начала:

— И что это за день такой! Отродясь такого не было: рыба в лесу, заяц в реке, бублики на груше!

— Это еще что! — говорит Петро. — Дивнее то, что я сегодня деньги нашел.

— Ну!

— Ей-ей, нашел!

— А где же они?

— Вот!

И вытащил деньги.

— Ну, теперь, Петро, на волю от панов выкупимся!

— Это правда, — говорит муж. — А если бурмистр дознается и все отнимет?

— Еще что! — говорит Хвеська. — Как же это он дознается? Я никому не скажу.

— Ну, смотри же, не говори, а то будет нам худо! Да гляди не говори никому и про то, что мы в лесу и на речке видели, а то люди узнают, что такой день выдался, и сразу догадаются о нашей находке. Ведь в такие дни всегда клады находят.

Этак Петро говорит в шутку, а Хвеська все за чистую монету принимает.

— Ладно, никому ни за что не скажу, — говорит.

Вот вечером шум раздается на селе, гомон.

— А что там такое, Петро? — спрашивает Хвеська.

— А кто его знает!

— Что бы это могло быть? Пойду-ка погляжу!

— Не ходи! Не слушай плохого, — говорит Петро.

А Хвеська:

— Да ну, Петро, голубчик, родненький, что там такое — скажи!

— Да то, — говорит Петро, — что пан бурмистр украл у попа колбасу, теперь его водят по селу и тою колбасою дубасят, чтоб неповадно было.

Все это Петро для смеха выдумал, а Хвеська поверила, и уж не терпится ей:

— Ох, батюшки! Побегу же я к куме Маланье да расскажу!

— Ох, не ходи, сиди лучше дома! — говорит Петро. — Или ты не знаешь нашего бурмистра? Он дознается, что ты про него этакое рассказываешь, и тебе и мне попадет.

Хвеська послушалась и не пошла. Терпит она день, никому про клад не рассказывает; терпит другой, а на третий невтерпеж стало: как это про свое счастье не рассказать? И побежала к куме Маланье. Прибежала.

— Здравствуй, — говорит.

Села, сидит. Вот-вот слово с языка сорвется, да боязно. Сидела, сидела, а потом не вытерпела:

— Ох, кумушка, не знаю, как и сказать…

— Ну скажи, скажи! — упрашивает кумушка.

— Да не знаю, как и сказать! Дело-то, вишь, такое, что никому-никому не велел Петро сказывать!

— Ох, матушка моя, да разве ж я кому расскажу?

— Ну, кумушка, — говорит тогда Хвеська, — уж я, так и быть, тебе скажу, только ты гляди никому-никому!..

И рассказала все про те деньги.

Только Хвеська из хаты, а кума Маланья оделась — да к куме Прасковье: