Читать «Много на земле дорог» онлайн - страница 57

— Уйдешь? Отречешься? — пояснил Андрей.

Виталий замахал руками и прыснул от хохота.

— Учиться буду. Кончать академию. Учить буду паству истинной вере в господа бога нашего.

Виталий сделал серьезное лицо, перекрестился и отошел от Андрея.

«А как же иначе? Иного и быть ничего не может. Как ни безумен Виталий, но рассуждает по-своему мудро, — подумал Андрей. — Что же теперь делать? Путь избран, жить как-то надо».

Он склонился над библией. «И создал господь бог человека из праха земного и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою». Сейчас надо было забыть о науке, забыть о подлинной правде возникновения мира и погрузиться в этот страшный самообман.

Так учились в академии десятки студентов, и Андрей не был исключением.

7

Дни шли за днями. Кончилась зима, ветреная, теплая, со слякотью и дождями. Не раз вспоминалась Андрею сибирская зима — суровая, морозная, но зато солнечная и белая-белая. Порой ему казалось, что на душе у него тяжко только из-за этого низкого серого неба. Вот тучи уйдут, выглянет солнце, и снова ему станет легко, спокойно и радостно, в точности так, как было когда-то в Веселой Горке.

Но наступила весна, выглянуло солнце, помчались и запели ручьи, зацвела верба, а на душе легче не стало.

Начались мучительные головные боли, бессонница. А если он засыпал, то просыпался весь в поту, с ощущением неотвратимого несчастья, происшедшего в его жизни.

Он ходил в храм, выстаивал всенощные, обедни и вечерни, учился, сдавал экзамены. И часто ему казалось, что все это делает не он, Андрей Никонов, а его двойник. Самим собой он оставался только в те минуты, когда рисовал. Но и это было не так просто.

Однажды отец Зосима увидел портрет Иренсо, который Андрей все же написал масляными красками. Так же как и Виталий, отец Зосима осведомился, не эскиз ли это лика дьявола для будущей работы Андрея.

Андрей рассказал воспитателю о своем знакомстве с Иренсо, о том, что был поражен его мужественным лицом, ясной улыбкой, широтой его интересов.

Отец Зосима выслушал Андрея внимательно, но держать «черный лик» рядом с Христом не позволил. Андрей отнес портрет Иренсо в общежитие и спрятал его за изголовье своей кровати, чтобы не видели товарищи.

К картине «Христос» Андрей не возвращался, она оставалась незаконченной. Андрей все еще никак не мог понять, что же хотелось ему передать в образе Христа.

В свободные часы он увлекался этюдами. Уходил с мольбертом в сад, писал чахлые кустики, куски голубого неба между куполами и крестами храмов. А душа все сильнее и сильнее рвалась на просторы полей, в тайгу. Хотелось где-нибудь на открытой полянке броситься в траву и вдыхать аромат полевых цветов, чувствовать горячую ласку солнца, выплакать на груди матери-земли истерзавшее душу горе…

Однажды он сидел в саду с альбомом в руках. Дорожки сада подметала уборщица Соня, пожилая женщина в стеганке, в черном платке с белыми крапинками, плотно обмотавшем голову и шею. Отодвигая сырой мусор метлой, она приблизилась к скамейке, на которой сидел Андрей.

— Ну-тка, Никонов, привстань.