Читать «Много на земле дорог» онлайн - страница 48

В церкви, рассеянно шепча молитвы и осеняя себя крестным знамением, Андрей потянулся к подсвечнику и стал снимать со свечей наплывы расплавившегося воска. Ему то и дело представлялось умное, волевое лицо Иренсо. Хотелось написать его. Андрея трогала растерянность Иренсо, беспомощность и смущение, когда он не мог подобрать нужного слова. Андрей представлял себе Иренсо на улицах Москвы. Наверняка со всех сторон, где бы он ни появлялся, на него устремлялись взгляды прохожих.

Но вот он, Андрей Никонов, не был африканцем, а выходя за монастырскую стену и оказываясь среди людей, он всегда ощущал на себе взгляды. Только на Иренсо смотрят с любопытством, с уважением, с желанием во всем ему помочь — найти нужную улицу, подсказать недостающее слово, проводить, обогреть вниманием, — а на Андрея встречные смотрят отчужденно, с иронией, с недоумением и жалостью. Не раз приходилось ему слушать насмешки и колкие словечки…

…Отец Павел нараспев, сильным басом читал евангелие, артистически запрокидывая голову и встряхивая густыми длинными волосами, рассыпанными по плечам.

Андрей медленно пробрался между молящимися к распятию. Он стоял теперь лицом к лицу с Христом. Глаза Христа были закрыты, углы губ и концы бровей скорбно опущены. В спокойных линиях лица, в наклоне головы таился нечеловеческий покой и сила.

Андрей не сводил глаз с распятия. «Как же удалось скульптору осветить этим выражением лицо Христа? И кто этот гениальный мастер?»

Вечерня кончилась. Виталий коснулся плеча Андрея, приглашая идти вместе. Но Андрей не отозвался.

«Одержимый», — подумал Виталий и направился в конференц-зал, расположенный рядом с храмом.

Вскоре в зал заглянул и Андрей. В этой большой комнате с мягкими овалами на потолке, испещренными библейскими афоризмами на церковнославянском языке, когда-то была опочивальня царицы. Теперь здесь, словно в картине «Тайная вечеря», стоял длинный стол, окруженный стульями. В простенках висели картины в позолоченных рамах, написанные на библейские сюжеты. Зал украшали две изразцовые печи — одна голубая, другая серая. У стены стоял рояль, а справа, вблизи голубой печи, — старинная фисгармония. За круглой аркой шло как бы продолжение зала. Там, на деревянных подмостках, расположенных подковкой, стояли студенты и пели. Им на рояле аккомпанировал семинарист. Уныло, монотонно звучали голоса. Трудно было понять, что они пели. Только в конце тактов ясно слышались слова: «Господи помилуй…» Андрей постоял в дверях, послушал нестройное пение, окинул взглядом прохладный просторный зал, и его потянуло писать.

Он миновал анфиладу небольших комнат и вошел в крайнюю, совершенно пустую и светлую. Эта комната принадлежала художественному кружку.

На стенах висели копии икон, сделанные акварелью и масляными красками, наброски карандашом, тушью. Андрей подошел к своей работе, снял бумагу, закрывавшую полотно, и долго стоял перед ним с кистью в руках.