Читать «Звезда и крест генерала Рохлина» онлайн - страница 81

— Товарищ подполковник! Доложите генералу: на вокзал прорваться не удалось. Отыскали лишь нескольких человек из майкопской бригады. Даже одного полковника.

И он кивнул на стоящего рядом офицера в обожженной танкистской форме. И невооруженным глазом было видно, что полковник находился в шоковом состоянии.

— Садись, браток, — сказал ему Лихой и налил стакан чистого спирта. Полковник молча, как заводной, взял стакан и залпом выпил как обыкновенную воду.

— С Новым годом! — сказал Никищенко и подал полковнику на закуску хлеб с салом.

Через минуту полковник ожил, на лице у него появилось осмысленное выражение. Неожиданно для всех он начал ругаться, покрывая всех и вся трехэтажным матом.

— Ну вот, будто заново родился, — сказал Лихой. — Значит, будет жить.

Вскоре полковника соединили с Рохлиным, и он вкратце доложил о положении 131-й бригады. Все молча слушали разговор. Такого разворота событий, когда в течение часа из окон домов была расстреляна бригада, здесь не ожидали.

Увидев, что к полковнику возвратилась жизнь, Захаров сразу же после разговора с генералом, подал ему гранатомет.

— Давай, в отместку «чехам», пальни по президентскому дворцу?

Полковник недоуменно посмотрел на Захарова. Тот зарядил гранатомёт, прицелился и выстрелил. И неожиданно упал плашмя на пол.

— Снайпер!

Все бросились на пол. На секунду в комнате воцарилась тишина. Захаров приподнял голову и, почесав себя за ухом, с улыбкой сказал.

— Ну, как я вас разыграл? С Новым годом, мужики! Живы пока, значит, будем еще жить.

Сидящий у стены Лихой приподнялся и приказал Савельеву:

— А ну, Леха, доставай свою гармонь. Чего за стенками прятаться. Играй «Брызги шампанского»!

Савельев достал инструмент, обтер ее рукавом от пыли и запел:

Новый год, Москва салюты бьет. И все в мерцающих, наряженных огнях. А здесь горят вокруг, дома суровые, И я, холодненький, пою, как соловей.

Все грустно улыбнулись. И вслед начал улыбаться полковник майкопской бригады.

— Да вы, я гляжу, уже спелись? — заметил Захаров.

— Ага, с ним споешься, — хмыкнул Лихой. — Когда ему надо, Микола тут же переходит на мову. Сало пише с великой буквы, а Москву — с малой.

— Я всегда от большого волнения перехожу на мову, — улыбаясь, сказал Никищенко.

По улицам ночного города летели трассирующие пули, а на стене, где сидели офицеры, высвечивая лица людей, плясали языки городских пожаров.

— Как там мои? — неожиданно вздохнул Лихой. — Жена с дочками, наверное, у елки сидят, обо мне переживают. А у тебя, Коля, кто дома остался?

— Обо мне некому переживать, — Никищенко излишне старательно начал протирать ствольную коробку автомата. — Год назад поженились, ребенка не успели завести. Говорила, что университет закончить надо. А в тот день, как мне уезжать сюда, собрала свои вещи и ушла. Она даже не знает, что я здесь.

Никищенко вспомнилось, как он шел домой и думал, как сообщить жене о своей командировке в Чечню. Но сказать он ничего не успел. Оксана, с порога объявила:

— Коля, я ухожу от тебя. Я не могу больше жить в таком напряжении. У тебя постоянные командировки, дежурства за такие копейки. У нас все равно нет семейной жизни. Мы за этот год ни разу ни в театр, ни в. кино не сходили, в гости ни к кому не пошли. Я целыми вечерами одна с телевизором, а там передают: то одна кровавая разборка, то другая, везде милиционеры гибнут. Я же не могу каждый раз вздрагивать. Прости меня.