Читать «Звезда и крест генерала Рохлина» онлайн - страница 168

— Браво, браво, один ноль в вашу пользу! — рассмеялся Андрей Андреевич.

Затем разговор приобрел для Щедриной неожиданный оборот. Андрей Андреевич начал ненавязчиво расспрашивать о генерале.

Ольга с непосредственностью верующего человека стала защищать генерала, сказала, что все последние разговоры о нем не больше чем сплетни, связанные с его обращением к президенту.

— Извините, — прервал ее Андрей Андреевич, — все сплетни исходят как раз из интеллигентной среды, и вы это прекрасно знаете. Мы с вами заканчивали один университет, правда, факультеты разные. Но дело в другом. Как, например, вы относитесь к Андропову?

— Нормально, — ответила Ольга.

— Так вот он, будучи председателем КГБ, обладая всей полнотой информации, вынужден был терпеть, приспосабливаться, пока не настал его звездный час. Вы думаете, нам неизвестно, что творится в стране, и мы в восторге от всего этого? Но мы тоже вынуждены терпеть. Придет время, и мы исправим положение. Генерал хороший военный, но плохой политик. У нас с генералом разная методология, хотя думаем одинаково и порой делаем одно дело.

— А вы не боитесь, что про наш разговор я сообщу в ФСБ?

— Нет, у меня там друзья, — улыбнулся Андрей Андреевич. — Как говорится, все схвачено, — и сухо добавил: — Генералу передайте: не надо торопить историю. Если он не остановится, то ему никто не сможет помочь. Даже мы.

— Я могу идти? — спросила Щедрина.

— Да, конечно. Но подумайте над моими словами.

Выйдя из ресторана, Ольга отправилась в Думу. Разыскав в конце коридора табличку с фамилией генерала, она постучалась в дверь. Услышав знакомый голос, приоткрыла дверь и удивленно спросила:

— Лев Яковлевич, а почему в этом кабинете?

— Спасибо Зюганову, хоть этот кабинет дали, а не кладовку какую-нибудь, — улыбаясь, ответил Рохлин. — Я бы предпочел тот мой подвал на консервном заводе в Грозном, но и этот сойдет. Я, Оленька, за годы службы привык, ибо нет ничего вечного. — Рохлин глубоко вздохнул. — Жаль, что жизнь прошла, а личной жизни вроде бы как и не было. Что поделаешь, судьба военного — греться у походных костров. Я привык подчиняться и подчинять себе других. На моих глазах, в том числе и по моему приказу, умирали люди. Но я всегда был готов, что и со мною может случиться то же самое. Новее равно меня не покидает ощущение: что-то важное прошло мимо. Говорят, ударения неправильно ставлю. Чаще всего приходилось штудировать «Боевой устав», разные наставления и инструкции. Вся жизнь — сапоги да лампасы.

— Что-то не нравится мне ваше настроение, — насторожившись, сказала Щедрина.

— Да это я вас увидел и почему-то вспомнил Пушкина, который жалел о чудных мгновениях жизни. Но сегодня печаль моя светла. Так расскажите, чем вы сейчас занимаетесь?

— По вашей просьбе я узнала, что в детских учреждениях в 1945 году детей-сирот было семнадцать тысяч, а в 1995 году — уже сто сорок шесть тысяч, — начала Ольга. — Естественно, ни для кого не секрет, что в детских домах существует масса проблем, которые так же, как беспризорность, калечат детские души. На начало 1995—1996 учебного года только официально было зарегистрировано почти полмиллиона детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Некоторые специалисты считают, что через пять лет это число удвоится. Эти дети являются базой для детской преступности, — она протянула генералу папку: — Здесь подробные цифры. Но я не знаю, зачем вам это надо, Лев Яковлевич? Вы же совершенно другим занимаетесь.