Читать «Фаворит и узник» онлайн - страница 177

Поэт и публицист Юрий Кублановский:

«…Без солженицынского мира, его литературы современный русский человек был бы просто беден. Ни одно из предшествующих произведений не отражало историю нашей страны в двадцатом веке так точно, как это сделал Александр Исаевич.

Солженицын — это ключ к пониманию России».

Протоиерей Александр Авдюгин:

«Я знаю, что к Солженицыну сейчас по-разному относятся, но для меня это великий писатель, знаток языка и мастер передавать чувства словом — так может далеко не каждый. Как он писал — никто не пишет: он дал русской литературе новый язык, Солженицын противоречив, но он искренен. И это главное в нем…»

Кинорежиссер Сергей Мирошниченко:

«Я делал три фильма о Солженицыне… Из общения с ним я усвоил для себя несколько простых вещей. Начну с самого главного: художники делятся на два типа — верующих в Бога и неверующих. Они создают два совершенно разных направления в искусстве. Как говорил Александр Исаевич, верующий человек — это подмастерье Бога, а человек неверующий — это демиург, который может творить все, что он захочет. Для меня это очень важный момент…»

Ректор училища им. М.С. Щепкина Борис Любимов:

«…В публицистике Солженицын отразил и приход к Богу и Церкви — деликатно и ненавязчиво. Александр Исаевич, как маленький подмастерье в руках Бога, разгадывает Божественный замысел о мире — таковым было его восприятие своей функции в жизни».

Критически отзывались о творчестве Солженицына не только признанные советские авторитеты, но и диссидентские круги в лице Андрея Сахарова. Он его не понимал и не принимал так, как другие оппозиционеры.

Но начать хочу с оценки творчества Солженицына посла США в Советском Союзе (1969–1973) Джейкоба Бима:

«Солженицын создавал трудности для всех, имеющих с ним дело… Первые варианты его рукописей были объемистой, многоречивой, сырой массой, которую нужно было организовать в понятное целое… она изобиловала вульгаризмами и непонятными местами. Их нужно было серьезно редактировать».

Писатель Михаил Шолохов:

«У меня одно время сложилось впечатление о Солженицыне, что он — душевнобольной человек, страдающий манией величия… Я не психиатр и не мое дело определять степень пораженности психики Солженицына. Но если это так — человеку нельзя доверять перо: злобный, сумасшедший, потерявший контроль над разумом, помешавшийся на трагических событиях 37-го года и последующих лет, принесет огромную опасность всем читателям, и молодым особенно…»

Литературовед Лев Копелев обвинил его в духовном расколе русской эмиграции и нетерпимости к инакомыслию.

Писатель Варлам Шаламов называл творчество Солженицына не иначе, как «…деятельность дельца, направленная узко на личные успехи со всеми провокационными аксессуарами подобной деятельности».

Критики автора «Жить не по лжи» отмечают серьезные расхождения между приведенными ими оценками числа репрессированных в Советском Союзе и архивными данными, ставшими доступными в период перестройки. Его осуждают за оправдание сотрудничества советских коллаборационистов с нацистами в годы Великой Отечественной войны.