Читать «Самый страшный след» онлайн - страница 22

Пантелеймон Кондратьевич повернулся к двери и напрягся; правая ладонь инстинктивно нащупала рукоятку спрятанного в кармане брюк «браунинга».

Человек поравнялся с кабинетом, и тотчас раздался громкий стук в дверь.

Пономаренко сунул руку в карман и нервно выкрикнул:

– Войдите!

Дверь распахнулась, и в кабинет мягкой, но решительной походкой вошел священник в длинной покрытой пылью рясе. Пантелеймон Кондратьевич тотчас узнал его: это был тот поп, что недавно метался по площади. Дыхание его было частым и глубоким. Из-под черной скуфьи выбивались мокрые от пота пряди седых волос.

– Здравствуйте, – торопливо вымолвил он. – Не вы ли отвечаете за эвакуацию в нашем городе?

– Кто вы и что вам нужно? – неприязненно спросил Пономаренко.

– Отец Илларион, настоятель храма Иоанна Богослова. Я вот по какому делу. Вам должно быть известно, что недалеко от нашего храма находится временный военный госпиталь.

– Допустим, известно. И что?

– Так ведь про него забыли! – еще больше взволновался старик.

Взгляд его наткнулся на пустой письменный стол, на стоявший рядом новенький саквояж с пухлыми боками. Он без труда сообразил, что хозяин кабинета тоже намеревается отбыть в восточном направлении. И потому заговорил еще быстрее:

– Повсюду эвакуация, люди покидают город. Говорят, будто ворог у Александровского пруда, а про раненых красноармейцев забыли! Как же так, уважаемый? Как же так?!

Старик появился совершенно некстати. Еще более некстати он начал задавать свои въедливые и несвоевременные вопросы. Несвоевременные потому, что Величко, несмотря на врожденную расхлябанность, приказы начальства все же выполнял. Это означало, что в любую секунду за окном послышится знакомое урчание мотора служебной «эмки».

– У меня нет больше автомобилей для эвакуации, – отрезал Пономаренко.

– Как нет? Под вашим окном у подъезда стоит почти пустой грузовик! Он способен вывезти два десятка раненых солдат!

– Это невозможно. Грузовик отправляется в тыл с важными документами.

– С какими документами?

– С очень важными! – отрывисто повторил партийный функционер. – И вообще… это не вашего ума дело!

– Но позвольте, – голос священника дрогнул. – Неужели какие-то бумаги важнее человеческих жизней?

– Не лезьте куда не следует, святой отец, иначе быстро смените рясу на робу! – прошипел Пантелеймон Кондратьевич, явно намекая на распространенную в стране практику расправ с инакомыслящими. Ткнув папиросой в пепельницу, он одним движением раздавил ее и отвернулся.

Священник понял, что секретарь райкома не желает дальше разговаривать, и тем не менее сдаваться не собирался.

– Умоляю вас, – негромко сказал он. – Возьмите в автомобиль хотя бы десятерых. Я сам с санитарами размещу их в кузове и не потревожу ваших документов. Вы спасете десять жизней. Слышите: целых десять жизней! Только прикажите водителю завернуть к госпиталю!

В запасе у отца Иллариона оставалась парочка сильных, как ему казалось, доводов. Один из них касался партийной совести, второй намекал на личное знакомство с товарищем Шульгиным из Центрального комитета. Священник ни разу в жизни не воспользовался фактом давней дружбы с членом ЦК, но в данную минуту он был настолько возмущен бездействием и равнодушием Пономаренко, что намеревался сделать и это.