Читать «Штрафники. Люди в кирасах» онлайн - страница 221

В лагере Беда со всеми держался просто, чуть-чуть подчеркивал свое родство с музами. По особо острым вопросам не дебатировал, но, не стесняясь, ругал немцев. В лагере упорно поговаривали, что Артист — человек темный и якобы даже «постукивает».

Единственным развлечением Тимофея, если не считать смакования театральных историй, были карты. Эта игра лагерными порядками категорически запрещалась. Но запреты ловко обходили: поймать игроков, если бы даже начальство и захотело, было трудно.

Расчет обычно шел на деньги и хлеб. Пайка хлеба, взвешенная с точностью до миллиграмма, с микроскопическим довеском, прикреплявшимся к ней тоненькими лучинками, была самым дорогим «товаром». Такой кусок хлеба всегда можно было продать или купить, ибо всегда находились люди, нуждавшиеся в нем. А человек, имевший две-три лишних пайки, считался богачом.

Нескольким игрокам, и прежде всего Беде, очень «везло». С карманами, полными денег, ловкие картежники никогда не голодали, всегда имели табак, сахар и даже масло.

Хотя игра и велась со всеми возможными предосторожностями, о ней было известно почти всем, в том числе и подполковнику Турову. Знал, но почему-то молчал.

Возможно, что так продолжалось бы и дальше, если бы Беда не увлекся. В числе его многочисленных должников оказался старший лейтенант Николай Анохин. Это был невысокий, тщедушный и болезненный человек. Попав еще в сорок первом в окружение, а потом в плен, он несколько месяцев скитался по немецким лагерям, пока не удалось бежать. Еще несколько месяцев, голодный и оборванный, Анохин добирался к своим. Перейдя наконец с превеликим трудом линию фронта, он оказался в лагере. Теперь ему предъявили обвинение в измене и сотрудничестве с врагом.

Мамонин, который вел его дело, был почему-то убежден, что Анохин отпущен из лагеря после соответствующей обработки немецкой разведкой. Доказать обратное Анохин не мог и с тревогой ждал суда, которым его запугивал Мамонин. Не отличавшийся здоровьем и раньше, в немецких лагерях он заболел язвой желудка и страшно мучился. Лагерная баланда, известно, пища не диетическая, и он поигрывал в карты, иногда прикупая на выигрыш масла или сахару. Вначале это ему как-то удавалось.

Но однажды, сев играть против Беды, он проиграл рублей пятьсот и потом никак не мог рассчитаться. Полоса везения кончилась. Как-то Беда напомнил Анохину о долге. Тот вспылил и грубо выругался. Тимофей, как обычно, спокойна заметил:

— Каждый уважающий себя человек карточный долг считает долгом чести. Это было, между прочим, первой заповедью старых русских офицеров.

— Да пошел ты со своими офицерами и долгом чести! Нашел, где вспоминать. Что я тебе отдам, если у меня нет лишнего куска. Не могу же я сидеть на одной баланде! — ответил Анохин, и горестные складки очертили его рот.

— Меня это не касается. Проиграли — отдайте. Если вам не везет, не садитесь. Вы не найдете секрета трех карт, как Герман в «Пиковой даме».

— А ты, подлец, нашел секрет? Тебе везет? Ты — шулер, поэтому тебе и везет.