Читать «Дорогие реликвии» онлайн - страница 48

Замелькали знакомые каждому с мальчишеских лет названия освобождаемых городов: Житомир, Бердичев, Киев.

Заметалась польская шляхта. Не выдержала соседняя, Третья армия белопольских захватчиков, поползла назад, сначала тихо, медленно, огрызаясь, а потом, заслышав у себя в тылу грохочущие пушки конников, покатилась, побежала, бросая винтовки, пулеметы, зарядные ящики и орудия.

— Смеялись над Конной Буденного, гады! — кричали разъяренные рубкой конноармейцы. — "Москали на одрах плетутся", — говорили. Ничего, свое получите. Мы вас научим уважать Конную Буденного!

Не стало Третьей армии пана Пилсудского — президента шляхетской Польши.

Не выдержала и Шестая его армия. Начала отходить.

А Первая Конная неслась и неслась вперед.

Новоград-Волынский… Ровно… Дубно…

Эскадрон Симаченко, песчинка в грозном движении Конной, мчался стремительно вместе с нею, оставляя позади себя села, деревни и города.

— "Мы идем вперед для освобождения крестьянина-труженика от польского пана. Наша война есть война освободительная", — читал Симаченко своим бойцам письмо командующего фронтом.

Конники свято исполняли этот завет. Зато и встречали их люди повсюду как родных и близких.

А еще недели через три, в самый разгар августа, буденновцы остановились у Львова.

Поблизости от богатого фольварка, километрах в тридцати от города, остановился на отдых эскадрон Симаченко.

В небольшой речушке, у мельницы, бойцы купали лошадей.

Неподалеку тянулось поле ржи, испещренное синими точками васильков.

— Ишь кивают как, словно здороваются! — ухмыльнулся Зражень, указывая товарищам на ржаное поле. — Будто на Кубани у нас, до чего хорошо!

Он нарвал букетик васильков. Два-три цветка неумело засунул за петличку гимнастерки у расстегнутого ворота. Остальные застенчиво протянул командиру и улыбнулся.

— Возьми, Владимир Иваныч! Будто глаза дивчины: синесеньки да гарнесеньки! — сказал он.

Командир взял букетик и с благодарностью взглянул на запевалу.

У края поля стояла тачанка. Из тех, что вошла в песню: "Эх, тачанка-ростовчанка, наша гордость и краса! Пулеметная тачанка, все четыре колеса!" Сбоку курносо выглядывал пулемет.

Положив цветы на кожух пулемета, Симаченко сказал с ласковой усмешкой:

— Давай зови, запевала, ребят. Дело есть!

Скоро на дороге у тачанки собрался весь эскадрон. Симаченко взгромоздился на тачанку, помахивая над головой газетой.

— Тихо, братки, тихо! — успокаивал он шумевших бойцов. — Хочу порадовать вас! Запоздали, правду сказать, известия. Да лучше поздно, чем никогда.

Он развернул "Красного кавалериста" — армейскую газету Первой Конной.

— Известие первое! — крикнул он громко, чтобы все слышали. — От десятого июня. Из Баку. От товарища Орджоникидзе.

Бойцы молчали.

Было тихо-тихо. На знойном, безоблачном небе сияло солнце. Внизу бесшумно кланялась рожь, кивали головками васильки. Высоко в небесной синеве мелькнул жаворонок, пропел короткую песню и исчез.