Читать «Две капли голубой крови!» онлайн - страница 52

Другой вариант непонятного мне маминого доверия связан с жившей в центре города бабушкой моей лучшей подруги. Иногда я отпрашивалась у мамы поехать к этой бабушке вместе с подружкой. Мама не горела желанием познакомиться ни с родителями моей лучшей подруги, ни с ее бабушкой и не знала, где и как она живет, ее это не интересовало. Договоренность с мамой у меня была гулять до половины десятого вечера.

Конечно, мы с подружкой шли гулять в центральный парк или еще куда-то в центр, и задерживались там до полуночи, а бывало и больше. Как же мы выкручивались? Мою подругу прикрывала ее бабушка, говоря маме подруги, что та давно спит. А меня? Меня и прикрывать не нужно. Моя мама никогда не звонила. В полдесятого вечера я звонила ей сама из телефонной будки и говорила, что иду спать. Этого было достаточно. Мама мне доверяла ведь я в восьмом классе, мне четырнадцать лет.

Мне завидовали все друзья-знакомые. Такой классной мамы ни у кого не было. Мне курить возбранялось, да я и не хотела. А вот с моими подружками мама могла выйти на балкон и за сигареткой поговорить по душам. Я спокойно могла оставить в кармане пачку и сказать, что это, например, сигареты моей подружки. Мама всегда верила.

Такое доверие мама оказывала не только мне, но и сестре. В пятнадцать лет сестра с подружкой, две несовершеннолетние девчонки, одни были отпущены мамой на юг. Я возражала категорически, но мама мне сказала примерно так, что по ее мнению, если сестра хочет сотворить что-то нехорошее, то она и у нее под носом это сотворит, и смысла ее не пускать она не видит. Я этого не понимала, я очень переживала, как сестра поедет в плацкартном вагоне без взрослых. Но мама доверяла своим дочерям. А на тот момент сестра меня уже не слушала так как раньше.

ВСЕГО ЛИШЬ ВЕЩЬ

Мама очень лояльно относилась к тому, что в дошкольном возрасте я брала поносить ее вещи. Я любила в них наряжаться. Например, мне очень нравилась мамина голубая кофта с рисунком в мелкий цветочек на бретельках. Она состояла из продольных полосок, сжатых резиночками, а внизу с оборкой, ну очень красивая кофта. Мне она была как сарафан. Я надевала ее и еще туфли на каблуках, красила губы, и такая нарядная шла гулять. Я помню смех бабушек у подъезда и их вопросы ко мне, но меня это не смущало. Вернувшись с прогулки, я вешала одежду обратно в шкаф, как было, но мама каким-то не понятным для меня образом всегда замечала, что я ее брала, но не ругала меня сильно, а только журила. Ругала она меня только за туфли. Она переживала, чтобы я не сломала каблуки. Так как был один случай, что мама куда-то собралась, одела туфли, а каблук шатается. Мне тогда хорошо досталось за срыв вечера.

Мы всегда знали, где и сколько лежит в доме денег, где хранятся единичные мамины украшения. Мама говорила, что ей нечего скрывать от собственных детей.

Вещизмом мама не страдала никогда, потерю или поломку вещей она переносила более-менее спокойно. У нас в доме все было максимально просто, хотя с годами я склонна относить эту простоту на отсутствие достаточных средств. Об этом есть две показательные истории. Первая — это когда, будучи еще в детском садике, я решила поменяться с подружкой на чудесную брошь. Брошь блестела стеклянными камушками. Обменяла я ее на мамино единственное драгоценное кольцо с большим натуральным рубином. Кольцо лежало, что называется, в открытом доступе, мне никогда не объясняли его ценность, и я, пятилетний ребенок, естественно, не могла эту ценность понимать. Мама, конечно, вместе со мной ходила в сад разговаривать с воспитателями, директором, домой к этой девочке. Я подвергалась опросам, с выяснением всех возможных деталей, и плакала. Я очень жалела маму, но кольцо вернуть не удалось. Мама провела со мной не одну разъяснительную беседу, выговаривая мне, как я ее подвела, не оправдав высокое доверие.