Читать «Мертвые пианисты» онлайн - страница 87

— Ты что, влюбилась в Лопатина? — спросила потом Ксюша Лебедева.

— Нет, — испугалась Надя. — Почему?

— Ну, не знаю, ты к нему так близко подошла в коридоре. Почти вплотную. Я думала, ты хочешь прижать его к стенке и сделать с ним что-нибудь нехорошее.

Надя растерялась совсем. Влюбляться в Лопатина, а тем более делать с ним что-то нехорошее не входило в ее планы.

— Нет, — повторила она. — Нет. Я просто…

— Да ладно, можешь не скрывать от меня своих чувств. Все и так знают, что ты давно о нем грезишь, — развела руками Ксюша Лебедева.

И тут же, заметив Надин серьезный взгляд, добавила:

— Расслабься, это шутка. Просто на таком расстоянии одноклассники обычно не разговаривают.

— А на каком расстоянии мне следует с ним разговаривать?

— Ну, примерно вот на таком, — сказала Ксюша и встала от Нади на расстоянии трех ромбиков линолеума.

Три ромбика линолеума. С коридорными разговорами все более или менее прояснилось. Но оставался вопрос, как быть с разговорами внекоридорными. В местах, где нет ромбиков-ориентиров.

Надя много думала об этом, особенно по ночам. Успокаивала себя, вновь вызывая в голове свой девятый «Б». Смотрела из глубины воображения на Виталика и Риту, которые точно знают, на каком расстоянии от одноклассников нужно стоять при разговоре с ними. Знают они и то, что при разговоре друг с другом это расстояние может быть гораздо меньше. Потому что они друг в друга влюблены. Еще Наде снились странные сны, например про то, что Ксюша Лебедева и Лопатин оказались в списке Надиного девятого «Б», хотя такого быть не могло точно. Во-первых, потому что Ксюша и Лопатин — реальные люди. А во-вторых, в девятом «Б» всего одна фамилия на букву «Л» — Лазарева. А после нее в классном журнале сразу идет Муратов.

Неделю спустя Надя отмерила линейкой расстояние в три ромбика коридорного линолеума. Оно оказалось равным семидесяти пяти сантиметрам. Этой же длине, как выяснилось, соответствовали полтора квадрата плитки в столовой и в школьном туалете, а также девять прямоугольников линолеума под паркет «елочка» — в классах и в актовом зале. Зона ориентиров заметно расширилась, и Наде стало спокойнее.

В целом все протекало без изменений, и ей это нравилось. Только иногда с медленным скрипом из головной темноты поднимались мысли о предстоящем конкурсе, грозящем нарушить привычное течение жизни. Но Надя загоняла эти мысли обратно в темноту. Продолжала сидеть за пианино, доставая из тишины музыку. Продолжала дружить с одноклассниками, протягивать им самостоятельные работы для списывания. Бабушка периодически ругала Надю за то, что она дает списывать «всяким лодырям», но ей все равно хотелось лодырям помогать. Многие самостоятельные требовали исключительно заучивания параграфов. Для лодырей это было сложно. Их занимало все жизненное и сиюминутное, а не устройство птичьей кровеносной системы или столицы регионов России. В головах лодырей теснились мечты о ночном клубе, ссора с Беловым из параллельного класса, новые телефоны, офигенная сумка из магазина на Лесной улице. И куча другой ерунды. А в Надиной голове все это отсутствовало. В Надину герметичную голову пестрый шумливый мир не просачивался. А значит, в ней оставалось очень много места для запоминания параграфов. Не вовлеченная в повседневную сутолоку, с раннего детства отгороженная от суеты Надя купалась во внутренних просторах. Свободно и легко раскидывала по не заполненным суетой головным пустотам страницы из учебников. И ей было не жалко, совсем не жалко делиться этими страницами с другими.