Читать «Лирика Древнего Египта» онлайн

Перевод с египетского

АННЫ АХМАТОВОЙ и ВЕРЫ ПОТАПОВОЙ

Составление, вступительная статья, подстрочные переводы и примечания

И. КАЦНЕЛЬСОНА

Художник Ф. КОНСТАНТИНОВ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Когда Александр Сергеевич Пушкин, вдохновленный известной одой Горация, писал свои пророческие стихи: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», он, конечно, не мог подозревать, как, очевидно, не подозревал того и Гораций, что еще в XIII в. до н. э., в царствование фараона Рамсеса II, безвестный египетский писец запечатлел тростниковым пером на свитке папируса мысли и чувства, еще более древние:

Восемнадцать веков отделяют Пушкина от Горация. Возможно, такое же время отделяет Горация от его египетского предшественника. Любопытно, что знаменитая ода Горация: «Создан памятник мною. Он вековечнее || Меди, и пирамид выше он царственных», — во многих отношениях ближе к «Прославлению писцов», чем к пушкинскому «Памятнику».

Это далеко не единственный случай, когда мотив, прозвучавший впервые в древнеегипетской поэзии, находит свое развитие в позднейшие века. На заре письменного художественного творчества, конечно, еще не могло быть сознательного разделения на литературные жанры. Но именно из долины Нила дошли до нас древнейшие повести, сказки, басни, поучения, философические диалоги, гимны, любовные песни. При всей своей малочисленности, они убедительно свидетельствуют о том, как плодотворно оказалось литературное творчество народа, создавшего еще в конце четвертого тысячелетия до нашей эры одну из величайших цивилизаций древности.

К прискорбию нашему, мы не знаем авторов древнеегипетской лирики. И это не случайно. Тогдашняя эпоха не благоприятствовала выделению обособленной личности. Все население страны было одинаково бесправно перед деспотом-фараоном. Каждый подданный, независимо от положения, им занимаемого, считался его рабом. Только о нескольких мудрецах, облеченных высоким саном, может быть даже родственниках царя, сохранялась память на протяжении веков.

Но, даже не зная имени автора, иногда, — правда, очень редко, — мы можем видеть, как на него нисходило вдохновение. Перед нами один из так называемых «школьных» папирусов — папирус Анастаси II (папирусы обычно называются по имени своих первых владельцев). Он заполнен обычными упражнениями ученика-писца, писавшего под диктовку или копировавшего еще неуверенной рукой назидательные тексты, молитвы или деловые письма. А на обороте другим, четким и уверенным почерком начертано:

Здесь тростниковое перо остановилось. Но мы можем легко завершить то, что не было докончено тридцать пять веков тому назад: «…спешишь ко мне…», — и представить себе, как все это было.

Знойный день. Школа писцов, приютившаяся где-нибудь под тенью колоннады храма или пальмовой рощи. Наставник, — быть может, еще совсем не старый, — проверяет работы своих учеников. Внезапно в его голове складывается удачное начало строфы. Чтобы не забыть его, он быстро записывает на обороте папируса, который подал ему ученик для проверки. Такое, вполне правдоподобное, предположение высказывает немецкий египтолог профессор З. Шотт.