Читать «Анекдоты о императоре Павле Первом, самодержце Всероссийском» онлайн - страница 12
Евдоким Тыртов
При сих словах государь пожаловал ему 200 червонных и притом отдал приказ: «Производить ему по 100 рублей на месяц до излечения; и когда избавится от ран, тогда доложить его императорскому величеству», для продолжения к сему несчастному милостей, которые и действительно продолжались почти по самую кончину государя.
Чистосердечная признательность императора Павла Первого к невинно страждущим
Оставляю до следующей части говорить о том, почему я дал такое название сему анекдоту. В доказательство выпишем происшествие, случившееся с славным господином Коцебу в царствование императора Павла Первого.
«Долго ждали мы в передней, — говорит он. — Государь поехал верхом прогуливаться, но наконец он приехал. Граф Пален пошел к нему с бумагою, пробыл довольно долго; вышед, мимоходом сказал мне: «Приходите ко мне в два часа…»
И так я поехал домой и удостоверен был, что я чрез то едва ли приобрету благоволение государя. Едва я пробыл с полчаса дома, как придворный лакей вбежал в мою комнату и сказал, чтоб я сей час был к государю. Я спешил, сколько мог.
Вошед в государев кабинет, где кроме его был только граф Пален, встал он со стула своего, выступил на шаг ко мне и, поклонясь, сказал неизъяснимо привлекательным тоном: «Господин Коцебу! Я должен помириться с вами».
Меня крайне растрогал неожидаемый такой прием. Какую волшебную силу имеют государи! Милость! Все прошедшее истребилось из сердца моего.
По обряду хотел я, став на колени, поцеловать руку у государя; но он ласково поднял меня, поцеловал меня в лоб и продолжал чисто по-немецки: «Вам довольно известны политические обстоятельства. Я желаю, чтоб это (у него в руках была бумага) помещено было в гамбургские и другие газеты».
Потом взял он меня снисходительно за руку, подвел к окну и прочел по-французски собственноручно писанную бумагу.
При конце он сам от всего сердца засмеялся — и я обязан был смеяться.
«Чему вы смеялись?» — спросил он меня два раза наскоро, все еще сам смеясь.
«Тому, что ваше величество так хорошо обо всем ведаете», — отвечал я.
«Вот, вот! — сказал он, подавая мне бумагу. — Переведите это. Оставьте у себя подлинник, а мне возвратите копию».
Я пошел и стал переводить. В два часа пополудни я опять поехал во дворец, и граф Кутайсов доложил обо мне государю. Меня тотчас впустили, и теперь нашел я его одного.
«Садитесь», — сказал он очень ласково. Из благоговения я не тотчас повиновался. «Нет, нет, садитесь!» — повторил он несколько важно. И так я взял стул и сел против него у письменного стола.
Он взял французский подлинник: «Прочтите». Я читал не скоро и взглядывал иногда через бумагу. Он делал головою знак одобрения; потом благодарил меня ласково и сердечно за такой малый труд и отпустил истинно растроганного и восхищенного снисходительным его обращением. Когда только бывал кто близок к нему, тот подтвердит, что он умел чрезвычайно пленять и трудно, да почти и невозможно было не быть к нему приверженным.