Читать «Мой друг Андрей Кожевников» онлайн - страница 11

– Я занят, Андрей Виссарионович, – сказал я недовольно.

Он зашептал, очень взволнованный:

– Выйдите на минутку, надо кое-что сказать.

Я вышел, прикрыв на ключ двери комнаты, чтобы туда никто не забрался во время моего отсутствия. Кожевников отвел меня в сторонку. Таким взбудораженным я его еще не знал.

– Сергей Александрович, я должен вам прежде всего сказать, что ваша подруга... В общем, это не мое дело, она вам нравится. Но просто я обязан сообщить, чтобы потом не корить себя. Эта Адель Войцеховская тайно ходит в лагерную поликлинику.

– Я тоже хожу в поликлинику, когда одолевает хворь. Что из того?

Он все больше терялся.

– Нет, я подумал... Она скрывает свою болезнь... Я бы на вашем месте узнал... Все-таки лагерь, всякое случается.

Я рассердился. Он явился не вовремя.

– На моем месте вы никогда не сможете быть, как и я на вашем. И допытываться о характере женских хворей не считаю тактичным. Если болезнь может помешать нашим отношениям, она сама о ней скажет. Вы о чем-то еще хотели меня информировать, Андрей Виссарионович?

Вторую новость он выложил спокойней и ясней.

– В нашей производственной зоне с вечерним разводом появился Руда. Вы знаете этого человека? Он ищет вас. Он спрашивал, где находится ваша комната, только ему не показали. Всем известно, что он давно ухаживает за Аделью. Наверно, разузнал, что вы уединились, и собирается помешать вашей встрече.

– Спасибо за важную весть. Больше ничего нет?

– Больше ничего. Я буду в электролизной. Если понадобится, кликните меня погромче.

Я воротился к себе, но перед дверью остановился, чтобы успокоиться. Во мне клокотала ярость. Дело было не в сообщении об Адели, а в появлении Руды. Я хорошо знал эту двуногую тварь, хотя ни разу с ним не общался. Мой новый знакомый, а в дальнейшем друг на всю жизнь, Слава Никитин в первые дни войны по доносу Руды был вторично посажен в тюрьму, когда уже истекал его первый пятилетний срок за болтовню. И недавно вышел из тюрьмы уже со вторым, на этот раз десятилетним сроком. Руда тоже побывал в тюрьме, тоже получил повторный срок, но поменьше – вознаградили мягкостью наказания за то, что оклеветал с десяток знакомых, одного, кажется, расстреляли. После страшного Кордубайло, придумавшего Повстанческую организацию в Норильске и потянувшего за собой в могилу больше десяти человек, Руда считался самым крупным из местных стукачей. Я ненавидел его уже задолго до того, как увидел в лицо. И этот человек появился у нас в зоне, чтобы отыскать меня и помешать моей встрече с Аделью. Мои мускулы вздувались от жажды схватиться с ним.

Адель удивленно взглянула на меня – я, наверно, весь побагровел от подавляемого бешенства.

– Что-нибудь случилось важное?

Пришлось сделать большое усилие, чтобы не выдать себя.

– Небольшие неполадки в электролизном. Давайте пить и есть.

Она быстро хмелела. Она не лгала, признаваясь, что почти не знала водки, а только узбекский кагор. Она вдруг вспомнила прежнюю жизнь. Я уже знал и еще больше убедился впоследствии в том, что женщины, сходясь душой с новыми друзьями, охотно вдаются в повести о прежних увлечениях, любовных радостях и обидах. Потребность в исповеди неистребима в человеке – а у женщины она много сильней, чем у мужчины. Мне всегда казалось, что подобная исповедь необходима женщине как своеобразное очищение души перед новым увлечением. И хотя близкий мужчина решительно не годится на роль исповедника и откровенность его подруги почти всегда идет ей лишь во вред, женщина не способна его предвидеть. Налаженная служба исповедания в церкви, у нас отвергнутая, спасала прежде тысячи влюбленных пар, которые ныне распадаются под влиянием неосторожных признаний.