Читать «Черный хлеб» онлайн - страница 75

— Убирайся! Убирайся! Нет у меня больше брата! Мучители, мучители вы все, а не родные! Вон! Вон!

— Не ори! Пупок с натуги развяжется! Не глухой я. И память у меня хорошая. Ты тоже не забудь свои слова! — Элендей шагнул к двери. У порога, не оглядываясь, бросил: — А если этот каньдюковский блюдолиз обижать тебя будет, сношенька, то пришли ко мне Ильяса. Так-то вот.

Шеркей долго не мог отвести взгляда от незакрытой двери.

17. В ИСТОСКОВАВШЕМСЯ ДОМЕ

Дни стояли солнечные, прозрачные. Остро пахло яблоками, ярко рдели рябины, протянулись между деревьями белые паутинки. Спокойной, мудрой красотой цвело бабье лето.

Несколько дней Тухтар не выходил из дому. Подолгу шагал из угла в угол, лотом бросался на кровать, зарывался лицом в подушку, впивался зубами в грубую ткань, чтобы не заплакать. Потом вскакивал — и все повторялось снова. Ночи напролет лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к гулкому, прерывистому биению сердца.

Как теперь Сэлиме? Сколько обидных слов пришлось ей выслушать от отца! Но чем она виновата? Полюбила Тухтара? А почему нельзя любить его? Разве злодей он какой, бесчестный человек, вор, грабитель? Нет, нисколько он не хуже других парней. Не хуже. Будет ли помнить его Сэлиме? Но за что ей помнить Тухтара? Только горе принес он ей. Пусть забудет, лишь бы счастливой была. Лучше бы не любила его Сэлиме. Страдал бы один. Раньше счастье было несбыточной мечтой, но судьба дала изведать его — и сразу же сказала: хватит! Словно в издевку так сделала.

А за что его оскорбил Шеркей? Тухтар всегда уважал этого человека, старался угодить ему во всем. Всякую работу делал на совесть, как для самого себя. И вот в награду за все — оскорбления, угрозы. Дрожал весь от ненависти, готов был разорвать Тухтара. И растерзал бы. Что ему было бы за это? «Подумаешь, — сказали бы, — одним голодранцем меньше стало, туда ему и дорога».

Но разве виноват Тухтар, что у него такая судьба? Не сам выбирал он ее. И у Шеркея, и у любого другого могли умереть родители.

На память приходили все старые обиды, сжимали сердце, выдавливали слезы.

Пес обеспокоенно крутился около хозяина, заглядывал в глаза, будто хотел утешить.

По ночам вспрыгивал на постель, тыкался влажным носом в лицо Тухтара, жалобно повизгивал. Тухтар обнимал его, тесно прижимал к себе, разговаривал с ним, как с человеком:

— Понимаешь, что мне больно? А вот люди не понимают. Вижу — хочешь успокоить. Сказать только не можешь. Один ты у меня во всем свете. Один.

Собака вздыхала, прижималась к Тухтару.

Когда Тухтар кормил своего любимца, тот долго не начинал есть, стеснительно оглядывался на хозяина.

— Не стесняйся, пестроухий! Ешь на здоровье, — успокаивал пса хозяин. — Я-то привычен к голодухе. А коль и сдохну — жалеть некому. Да и скорей отмучаюсь.

Чтобы хоть немного забыться, Тухтар пробовал заняться каким-нибудь делом, но все валилось из рук.

Не раз пытался Тухтар развеять тоску музыкой. Брал в руки гусли, начинал играть самое веселое, что знал. Но чем веселее была мелодия, тем больнее сжималось сердце…