Читать «Императорский Китай в начале XV века» онлайн - страница 239

Наконец, определенную роль, связывающую самостоятельность «местных чиновников», была призвана играть налоговая политика в населенных некитайцами районах. Наряду с порядком представления дани двору (что в некоторых случаях могло приобретать и некоторые экономические функции), уже с 1403 г. в источниках прослеживаются сведения о включении людей некитайского происхождения в налоговые реестры. Этот порядок в начале XV в. распространяется на многие районы юго-западных провинций [23, цз. 20, 364, цз. 55, 816–817, цз. 81, 1089, цз. 149, 1743, цз. 150, 1745, цз. 161, 1825]. Данные сведения позволяют определить, что на некитайское население стали накладывать основные и дополнительные налоги, т. е. был принят такой же порядок, как в Собственно Китае. Одновременно начинают встречаться записи о недоимках в налогах с инонационального населения [23, цз. 17, 311]. После подчинения Гуй-чжоу здесь стали создаваться специальные налоговые управления (шуйкэсы) [23, цз. 154, 1776]. Правда, желая приспособить китайскую систему налогообложения к местным условиям юго-западных районов, китайцы практиковали здесь изъятие налогов не только преимущественно зерновыми (как в Собственно Китае), но и другими видами продукции: золотом, серебром, киноварью, чаем, лошадьми, продуктами моря и др. [23, цз. 17, 311, цз. 56, 829, цз. 116, 1479, цз. 125, 1568, цз. 155, 1788]. Но сути дела это не меняло: распространение налогообложения некитайского населения в пользу китайской казны не только отнимало у местной верхушки часть ее дохода, но и делало «местных чиновников» ответственными перед китайской администрацией за поступление налогов. Постепенное привязывание инонациональных народов к китайскому налоговому прессу должно было сказаться не только на положении местной верхушки, но и на самом строе жизни этих народов и племен в юго-западных провинциях.

Нельзя также забывать, что признание покорности местными вождями могло сопровождаться расположением китайских гарнизонов на подведомственной этим вождям или близлежащей территории. Последнее не могло не влиять на их самостоятельность.

Учитывая все изложенное, вряд ли можно согласиться с мнением, что китайская система управления инонациональным населением полностью оставляла без вмешательства извне существовавшие здесь порядки [213, 21–22]. Согласно приведенным данным, в начале XV в. наблюдается следующая картина. Автономная система «местных управлений» в одних случаях могла иметь реальный смысл, а в других — быть сильно ограниченной. Различие зависело от конкретных обстоятельств: соотношения сил в том или ином районе, географических условий (например, труднодоступности для войск), местных традиций, силы освободительного движения, стратегических расчетов китайцев и т. д. Немало значил и адрес подчинения автономных административных единиц. Если они подчинялись другим «местным чиновникам», то автономия могла сохраняться в большей степени. Если же они попадали под контроль китайских военных властей, то в меньшей.