Читать «Минос, царь Крита» онлайн - страница 225

Вода оказалась горячей и пахла мятой и шафраном: Мос, как обычно, приготовил омовение. Андрогей зачерпнул ладонью и стал осторожно смывать с моего лица размазавшуюся краску. Я рыдал - до икоты, до отупения, прежде чем мне удалось успокоиться. Андрогей подал мне канфар, заботливо поддерживая донышко, пока я, давясь и расплескивая, пил из него.

-Отец! - прошептал Андрогей едва слышно. - Отец, прости меня...

-За...- я прижал пальцы к губам, сдерживая икоту, - что?

-Мне нельзя было оставлять тебя... - прошептал он.

-Мойры решили так! - злобно усмехнулся я. Губы, онемев, плохо меня слушались, и слова, рождавшиеся на языке, казались чужими. Я был словно в бреду и не совсем понимал, что говорю. - Разве нам, смертным, дано оспаривать их волю? Тебе надлежало умереть, мне - жить... Только я не сумел жить... без тебя... Что я наделал!!!

И вдруг выдохнул с яростью.

-Лучше бы тебя никогда не было!!!

Андрогей, кажется, ничуть не обиделся, даже наоборот, обрадовался, услышав эти безумные слова. Погладил меня по мокрым, спутанным волосам.

-Ты устал, отец.

-Я - устал? - выпалил я, задыхаясь. - Я не устал! Я сгорел и стал подобен пеплу, который развеивает ветер! Я возненавидел себя и не знаю, как жить мне дальше в этой ненависти! Имя мое подобно смрадной рыбьей требухе, что валяется на солнцепеке!

-Что рождает в твоей груди эти исполненные отчаяния слова? - хриплым от волнения шепотом спросил Андрогей.

-Неужели ты не видишь - уже нет твоего прежнего отца? - я стиснул его руку, пристально глядя ему в глаза. - Нет мудрого и справедливого Миноса, есть быкоголовый урод, который не в силах совладать со своей яростью!

Андрогей покачал головой.

-Все дни, с того памятного тебе жертвоприношения на Паросе и до нынешнего, я неотступно слежу за тобой. Благая Персефона показывала мне тебя в своем зеркале. Так что поверь, мне ведом каждый твой вздох!

Кровь прилила к моему лицу, и я спрятал его в ладонях, стыдясь сына. Но тот лишь заботливо обнял меня и прошептал, утешая:

-Я видел, как страдаешь ты, и понимал, что движет тобой. Эринии жили в твоем сердце. В чем твоя вина?

-В том, что уступил им! - я в ярости ударил кулаком по краю ванны. - Я, не раз перечивший богам, отчего не воспротивился песьеликим богиням?!!

-Хвала владыкам Эреба, я слышу голос своего отца! - неожиданно рассмеялся Андрогей, и мне показалось, что кто-то копьем пронзает мне грудь. - Разве стал бы быкоголовый терзать свое сердце, памятуя о несправедливостях, свершенных им? Разве зверю, не знающему иного закона, кроме собственного хотения, дано страдать, вспоминая о былом бесчестии?

Во мне словно лопнула тетива туго натянутого лука. Я задохнулся от боли в груди, но вместе с тем мне стало легче дышать. Весь тот год после смерти Андрогея мне казалось, что рана, оставшаяся в моем сердце, нагноилась и тянет, ноет. Временами она открывается, гной, переполняющий ее, вытекает наружу, потом дикое мясо снова заволакивает язву, и все начинается сначала - кажущееся облегчение, смутно нарастающая боль, которой не помогают искусно составленные снадобья, и снова набрякший гноем нарыв не дает мне забыться ни на миг. Я не жил, я носил свою рану. И вот пришел искусный врачеватель, рассек рубец, гной хлынул наружу, и я заставил себя улыбнуться, предчувствуя облегчение, следующее за страшной болью...