Читать «Горькое похмелье» онлайн - страница 213

Странный зигзаг выписала судьба Вольдемара Антони. Помните? Первый учитель гуляйпольских анархистов. В 1906 году он удрал из России. Не близко и не далеко: в Южную Америку! И вернулся только в 1957 году, уже стариком, в родные места, на Украину. Зачем, почему? Ответа нет. Местные жители говорили: помирать приехал. Тоже мотив, конечно. Седой анархист благополучно, хоть и в бедности, прожил до дня своей естественной смерти.

Зато как высоко взлетела звезда (не одна, а две) человека, который, как мы не без оснований предполагаем, был хорошо знаком с Нестором Махно. Речь идет о знаменитом партизанском вожаке Сидоре Ковпаке, который, по воспоминаниям некоторых стариков-махновцев, почти весь 1920 год служил у Махно в хозвзводе. Был Сидор почти одногодок Нестора. В ту пору многие красноармейцы то прибивались к Махно, то опять уходили к своим.

В конце пятидесятых известный партизан-ковпаковец Михаил Иванович Павловский рассказывал нам, что Сидор Артемович иногда вспоминал о Махно. Дружить – не дружили, но, случалось, вели беседы про будущую жизнь. Тут Павловскому можно верить.

Во всяком случае, спустя десятилетия, воюя с гитлеровцами и их пособниками-бандеровцами, Ковпак обнаружил удивительное до тонкостей знание махновской партизанской тактики. Это и «звездные маршруты», и скорость неожиданных бросков, и распространение слухов о ложном месте пребывания вожака или о машрутах партизанского соединения и его намерениях, это и использование местных крестьян в качестве информаторов и разведчиков, раздача трофеев населению и многое, многое другое.

Две звезды Героя Советского Союза украсили грудь малорослого – они с Махно были одинакового роста – Сидора Ковпака.

Многое в нашей истории выросло из событий тех лет, с их лютью и круговертью. И 30-е – с их культом и террором, и тяжелый, мучительный ход Великой Отечественной… Нет в гражданских войнах чистых и нечистых. Все правы и все виноваты. Смещаются понятия о добре и зле.

Генерал Яков Слащёв-Крымский. «“Слащёв-вешатель”, “Слащёв-палач” – этими черными штемпелями припечатала его имя история», – писал в предисловии к книге Слащёва «Крым в 1920-м» Дмитрий Фурманов. Он единственный, кто побеждал батьку, одним из первых поверил советскому правительству, объявившему всеобщую амнистию, и вернулся в СССР. Вернулся вместе со своими двумя друзьями – белыми генералами. На Графской пристани Севастополя Слащёва и его спутников встречал, прервав свой отпуск, сам Феликс Дзержинский. Всесильный, по общему мнению, чекист не без оснований опасался, что и Слащёва, и его спутников расстреляют тут же, у ближайшей причальной стенки. Все вместе, в одном салон-вагоне, приехали в Москву.