Читать «Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 2» онлайн - страница 32

Такое изложение, конечно, выдает измышления Татищева. События относились, надо полагать, к лету 1256 г., когда стало известно о строительстве шведами крепости на Нарве, а также о недовольстве этим новгородцев — Александр предпочел оборонять западные рубежи и укреплять свои позиции в Новгороде, чем ехать на поклон к малолетнему хану. Однако обращает внимание, что к хану поехал только князь Борис, хотя в делегации 1257 г. названы уже «Александръ, Андреи, Борисъ», а в 1258 г. к ним прибавлен еще и «Ярославъ Тферьский». Андрей Ярославич вновь возникает на страницах русской летописи после 1252 г. только в 1257 г. Это вынуждает некоторых исследователей с доверием относиться к версии Татищева о прощении князя в 1256 г.

Следует признать, что наказать Андрея в 1252 г. приказал Батый (или Сартак), а простить его и разрешить вернуться на Русь, скорее всего, мог уже их преемник Улагчи, то есть в целом дата около 1256 г. как время возвращения Андрея из Швеции выглядит приемлемой. В 1257 г. Андрей поехал к Улагчи, где получил полное прощение и, вероятно, по согласованию с Александром, был пожалован владением в Суздале. В следующем 1258 г. смирился с монголами и Ярослав Ярославич, обосновавшийся после Пскова и Новгорода в Твери.

Таким образом, при подготовке шведского вторжения на Нарву Андрей Ярославич находился за границей. Вполне возможно, что интервенты прикрывались им или его присутствием как санкцией на их закрепление на русских землях. Такая провокационная политика латинян должна была заставить Андрея порвать с ними и просить брата о возвращении.

В целом период 1253–1255 гг. выглядит изобилующим опасными для Северо-Запада Руси событиями. Волнения в 1255 г. в Новгороде должны были серьезно насторожить великого князя Александра. Прежде редко суздальские правители водили войска к Новгороду — но в этот раз, видимо, был особый случай.

Антимонгольская партия, возглавляемая Андреем и Ярославом Ярославичами, искала базу на севере — сначала в Пскове и Ладоге, а затем в Новгороде. Идеологическую поддержку им оказывали в Прибалтике и Швеции. Вероятно, ожидалась и военная помощь. Надо полагать, сочувствие этой линии обнаруживалось и у некоторых новгородцев, имевших плотные контакты с Псковом и эмиграцией. Все это накладывалось на сепаратистские устремления северян. Совершенно не случайно после изгнания Василия в 1255 г. в Новгород пригласили Ярослава, союзника Андрея, — ставка делалась на оппозицию монгольской политике Александра. Однако что-то не заладилось.

Большинство местных жителей не имели четкого представления о монгольской власти. Угроза с запада в Новгороде ощущалась более очевидно. Кроме того, энергичные действия по убеждению горожан предпринял князь Александр. Ярослав бежал — вероятно, опять в Псков. Был восстановлен и закреплен приоритет великокняжеской власти.

Печать новгородского князя Дмитрия Александровича, 1276–1283 гг. (Янин, 1970. Т. 2. С. 160, 256, 304, № 385)

§ 4. Шведский поход на Нарву, 1256 г

Информация о волнениях в Новгороде, достигнув Швеции, должна была ускорить высадку на Нарве Подготовка к этой кампании фиксируется уже с 1254 г.