Читать «Мир приключений, 1925 № 03» онлайн - страница 12

— Я — бывший священник. Я осужден за убийство. Наказание не исправило меня. Каторжная школа навсегда меня погубила… Но… я слишком разоткровенничался…

Минуту продолжалось неловкое молчание, затем каторжник продолжал:

— Разве вы не знаете, что проказа распространена здесь повсюду? Там, на Карантинном острове, живут прокаженные, каторжники, отбывающие наказание, ссыльные и поселенцы, отделенные от всего мира, даже от других заточенных. Живут они в маленьких домиках, выстроенных по одному образцу — их можно отлично различить с этого берега. Как ужасно наказала их судьба! Какой безжалостный приговор вынесла им природа! Отверженные из отверженных, они, ослабленные беспорядочной жизнью, наследственно предрасположенные, заболели здесь, под этим жгучим солнцем, заразительной и заживо разлагающей болезнью и вынуждены жить на этом проклятом острове. Врачи находят это необходимым. Воистину, прокаженные эти — несчастные люди… Проказа!

Произнося название этого страшного бича, каторжник дрожал. Он говорил далее:

— Проказа была ужасом прошлых веков и теперь она снова, вместе с оспой и чумой, возродилась в этом знойном климате, особенно среди каторжников и ссыльных, у которых здоровье сильно расшатано приобретенным в заключении малокровием и золотухой и которые и до того были предрасположены ко всяким болезням. Здесь живешь в постоянном страхе смерти!..

— Вы видели прокаженных?

— Да, но больных особого рода сухой проказой, она только слегка обезображивает.

— Я хочу осмотреть больницы для прокаженных в Акаруани, около Маньи и в Парамарибо, в голландской Гвиане.

— Не ездите туда! Зрелище ужасающее.

— Мне интересно познакомиться с постановкой дела в этих больницах!

— Человек заживо видит, как тело его разлагается… Проказа разрушает одну за другой клеточки кожи в глубину, и кожа покрывается белыми, мокнущими болячками. Больные лишаются глаз, теряют человеческий облик, хиреют, у них постепенно исчезают пальцы на руках и на ногах… Но от проказы не умирают… Страдальцы погибают от другой болезни, обыкновенно, от туберкулеза… И так кончается жизнь, исполненная несчастия и порока, обреченная на заточение. Конец венчает дело!

Бывший священник говорил с увлечением, в его заглушенном голосе слышались нотки, которые, признаюсь, находили во мне отклик. Я снова налил ему немного водки.

— И вот, — возбужденно продолжал он, — я знал человека, который добровольно заразился проказой, чтобы спастись от каторги… Он умер два года тому назад. После восьми лет каторжных работ его вышвырнули на Карантинный остров.

Это был лихой парень, один из тех самоуверенных апашей, которые и на каторге продолжают разыгрывать из себя главаря шайки. Непокорный, постоянно протестующий. Попугай — такова была его кличка — после кровавых побоищ отсиживал в одиночной камере, три месяца пробыл в карцере за оскорбление начальства, во время отбытия наказания был дополнительно присужден к двадцати годам каторжных работ и клялся, что не останется в этой каторжной школе.

Все его попытки бегства кончались жалкой неудачей. Подыхая от голода, он сам возвращался обратно и снова принимался за свои прежние проделки. Однажды утром он поссорился с надзирателем, который угрожал ему револьвером, Попугай взбесился, набросился на надзирателя и так измял его, что тот потом три месяца харкал кровью. Парню прибавили еще шесть лет каторжных работ и отправили в лагерь неисправимых, где обыкновенно скоро умирают, но смерть его щадила. Однажды он попал в партию, отвозившую продукты на Карантинный остров. Когда лодка пристала к острову, Попугай вскочил и выпрыгнул на берег, несмотря на то, что выходить, в виду опасности заразы, было запрещено. Он бросился бежать по острову, сбивая с ног слабых прокаженных, отталкивая сильных. Один из них попытался остановить его и схватить, но он быстро повалил его на землю. Оба они вцепились друг в друга, как собаки, а прокаженные собрались вокруг них и потешались этим неожиданным зрелищем. Можете себе представить эту отвратительную картину, жутко рассказывать о ней!