Читать «Обреченный Икар. Красный Октябрь в семейной перспективе» онлайн - страница 138

В эссе «Судьба и роли» журналист Георгий Добыш высказал любопытное предположение: «Своеобразным памятником еще одному военному, его другу, советскому разведчику Сергею Чаплину, стала роль Тульева в фильмах “Ошибка резидента”, “Судьба резидента”, “Возвращение резидента”, “Конец операции ‘Резидент’”, как, впрочем, и роль генерала-контрразведчика Тимерина в лентах “Путь в ‘Сатурн’”, “Конец ‘Сатурна’”, “Бой после победы”…

Думается, свою лепту в восстановление справедливости, памяти об этом необыкновенном человеке [Сергее Чаплине. – М.Р.] стремился внести и актер Жженов работой над образом своего героя».

Неизвестно, что мой дед рассказывал Жженову, который был моложе его на десять лет, о своей работе в разведке и в контрразведке, но судя по тому, что актер через полвека после гибели все еще называл Сергея Чаплина своим «лучшим другом», влияние на него он оказал немалое.

Жженов принципиально отказывался играть отрицательных персонажей, утверждая, что создает образы людей не такими, какие они есть, а такими, какими они должны быть, своей игрой подчеркивает присущее им положительное начало. Другой его любимой идеей было не просто разучивать и исполнять роли, а перевоплощаться, становиться тем, кого играешь. Эти правила ограничивали его актерский репертуар, но они же сделали его культовой фигурой, с которой отождествлялись миллионы. В воображении зрители охотно поднимались до его героев, всех этих генералов, благородных шпионов, летчиков, космонавтов; спуск в прозаическую обыденность куда менее приятен. Режиссер Александр Митта, снимавший актера в фильме «Экипаж» (первый советский фильм-катастрофа) в роли командира самолета, вспоминал: «…Для Георгия Степановича кино было работой – творчеством он свою игру никогда не называл. Он буквально врастал в роль. Дубли с ним можно было не делать – они все равно получались один в один».

Но своей лучшей ролью Георгий Жженов считал не амплуа образцовых советских людей, а образ губернатора Вилли Старка, созданный им в телесериале по роману Роберта Пенна Уоррена «Вся королевская рать». Это предпочтение понять можно: в фильмах на советские сюжеты добро должно было подаваться по возможности беспримесным, дистиллированным, неотъемлемо присущий ему компонент зла по идеологическим причинам искусственно занижался, уходил в подтекст (который, впрочем, актером тоже передавался и зрителем прочитывался). А тут ему довелось изображать американца, жизненное кредо которого стояло близко к его собственному: «Добро можно делать только из зла, потому что его больше просто не из чего делать». Даже в жизни другого героя сериала, судьи Ирвина, кажущейся безупречной, вытесненная изнанка – из-за него когда-то покончил самоубийством конкурент – вдруг дает о себе знать с такой силой, что тот убивает себя. И Старк хочет сделать добро, построить современную больницу для бедных, но она для него – средство, с помощью которого он рвется в Сенат, сметая все на своем пути.