Читать «Дети победителей» онлайн - страница 28

Правда, захватчики никого убивать не стали. Андрей выменял у одного солдата куртку — на курицу. Носить нечего было, оборванный ходил. А тут шмон пошел по домам — от и до.

— Я испугался и закинул куртку на чердак. Но нашли мою лазай — ку — заначку, значит… Увели в городскую комендатуру и посадили под арест. Потом офицер скрутил куртку и так врезал, что я полетел из одного кабинета в другой. Начал бить меня… Да… Представляешь, тогда меня выручил Отто, пацан, из крымских немцев. Он знал язык, в отличие от меня.

Когда перед войной родителей выселяли на север, Отто растерялся и от испугу убежал куда-то. Потом фашисты прибрали его и назначили переводчиком в комендатуру.

— Этот парень тоже из немцев, — сказал офицеру восьмилетний толмач.

Офицер внимательно посмотрел на Андрея, махнул рукой, ничего не сказал — отпустил.

Я знал, что у Гаара мать — гречанка, отец — немец. В 1930-х годах родители разошлись. И мать вышла за грека Чанкелиди, имевшего двойное гражданство. Дело в том, что немец здорово заливал за воротник, совсем как русский. Впрочем, грек ему не уступал. Андрей закатил немцу и гречанке скандал, со слезами: «Что же вы делаете, родители дорогие?» И те сошлись снова, уже после рождения Витьки Чанкелиди.

Дом с двумя комнатами, кухня зимняя, летняя, сад — двадцать пять деревьев: яблони, вишни, айва. Сирень и кустарниковая роза.

До сих пор хранит Андрей Эдуардович план этого дома, начерченный в 1932 году. Он показывал мне этот план… Через войну, через тысячи километров и репрессии пронесла его гречанка с неисправимой мечтой — вернуться в родные стены. Две родины у Андрея Эдуардовича — Крым и Урал, как у моего отца. Одна — в сердце, другая — за окном, за тихо падающим снегом.

— Мы заготавливали древесину с отцом, жили в лесу, пилили и складировали дуб. А когда вернулись в город, узнали, что началась война. Вскоре к дому подошла подвода. И работники райисполкома построили нас, троих детей, меня, Марию и Витьку. Спросили: «С матерью будете или с отцом поедете?» Мы остались с матерью. Никогда не забуду… Отца увели, я больше его не видел. И где он умер, не знаю.

Столько же ведал о своем отце и Виктор. Перед войной Чанкелиди пытался выехать в Грецию, но не успел. Скорее всего, выехал в другую сторону, тоже под конвоем.

Все ждали освобождения. И в мае 1944-го наши пришли. А уже в июне, за несколько дней до восемнадцатилетия, Андрей двигался с колонной к Севастополю.

— Жрать не давали, поэтому, кто посмелее, сбежал. Я пошел к морю и набрал ракушек. И стал есть их, без соли. Вскоре меня начало выворачивать, рвать, гадство… Всё было — целая энциклопедия там.

Потом нас повели на вокзал, окружили войсками и посадили в вагоны. Состав загнали в какой-то туннель и держали там двое суток. Мы задыхались, припадали ртом к любой щелочке. Кричали, чтоб открыли двери — для воздуха. В ответ раздавался стук прикладов по крыше: «Молчите, изменники родины!»

О, мы имели правильное воспитание и были патриотами. Все молчали и смотрели друг на друга… Очень хотелось пить.