Читать «Штольни, тоннели и свет» онлайн - страница 7

— Убью, если выживем… Синтик, зар-раза!..

Куда убежишь и спрячешься от пятидесяти тонн на равнине! Глухо щелкнул детонатор в глубине мешков, они не сдетонировали. Синтик упал, кулем покатился по ходу. Хрипя и задыхаясь, рядом рухнул Шмидт, нервно задергался, загоготал. Подушка директорского живота запрыгала и захлюпала, как лопающийся и надувающийся мыльный пузырь.

Вскоре на маленьком автобусе приехали полдюжины работяг, покидали на землю мешки и чемоданы, с неделю собирали остов юрты, осматривались, удили рыбу, спали на кошме, бок к боку, кошмой укрывались. Работали неспешно, с ленцой, но между тем быстро ширился стан, появился вагончик взрывсклада, штабель мешков был обнесен колючей проволокой. Натягивали ее старательно, явно опасались не скота и случайных гостей.

Абиш посмеивался над странным народом: разным на лица, но одинаковым в своей бесшабашности. Из этого кажущегося единства само собой появилось название бишары — то есть бедолаги. Так старик приспособил случайно услышанное слово бичи на свой, тюркский лад. Но один из них, явно бастык-начальник, не походил на всех. Он был как-то не по начальничьи важен, никогда не смеялся, улыбался и то редко, зато, слушая его и глядя на него, хохотали все другие бишары.

Они потешались уже не над безобидными тушканчиками, но над егерем: стреляли зайцев и фазанов возле самого дома в тугаях. Такое дозволялось очень большим людям, но не им. Однажды егерь без спроса заскочил в юрту и выбежал с торжествующим лицом, сжимая в руке конфискованный дробовик. Бичары на поклон не пошли, осатанев от егерского нахальства, возжаждали мщения. Браконьерская пальба усилилась, будто кроме конфискованного они раздобыли еще десяток стволов. Ночью мощная машина утюжила тугаи, свет ее фар врывался в окна егерского дома, тени крестов от оконных рам метались по стенам.

Теперь все оружие бичары держали на взрывскладе. Но стоило егерю приблизиться к колючей проволоке, из вагончика выскакивал сторож и строго по инструкции направлял горластую одностволку в егерский живот. Близко посаженные кабаньи глаза взрывника блестели и строжились тупым равнодушием хладнокровного убийцы. Егерь брызгал слюной, кричал о незаконной охоте, выпячивал живот с дергающейся на ней кобурой, показывая, что вооружен, но вызывающих движений опасался.

Щурился, как при прицеле, поросячий глаз. Сторож говорил, что предупреждение сделано по инструкции, а выстрела в воздух не будет по причине одного ствола. Этот глаз пускал искорку поверх мушки и егерь отступал, передвигая кобуру на бок. Дома же, вспоминая глаза взрывника, обильно потел, заново переживая встречу: этот хряк поступил бы по инструкции, схватись он по привычке за револьвер. Сорок граммов свинца в кишках — и во сне увидеть — не приведи господь…

А ночью бичары опять стреляли индюков в егерском огороде. Хозяин в белье сидел в погребе и палил в отдушину из дробового браунинга, конфискованного в старое доброе время.