Читать «Марина Цветаева. Твоя неласковая ласточка» онлайн - страница 24

Влюбление в людей, мгновенное и в немногих случаях надолго. Это свойство Марины существовало с детства и до конца. Как и обращение на «Вы» почти ко всем, даже членам семьи. Чуть не все ее чувства начинались с восхищения. Написав повесть (или рассказ) под названием «Четвертые» (или «Четверо», или даже «О четырех звездах приготовительного класса») — сочинение это в гимназии ходило по рукам, но до нас не дошло, — она вывела гимназисток с прозрачными прототипами, своевольно преобразив знакомых барышень: мне захотелось сделать вас такой! С людьми Марина сходилась быстро, но очень скоро почти всегда возникал некий конфликт, отношения затруднялись, и, скажем, вместо себя с обещанным визитом она отправляла Асю.

От фон Дервиз Марина перешла в гимназию А. С. Алферовой, о которой предпочитала не распространяться. Разве что — в контексте разговора о деде Иловайском («Дом у старого Пимена»):

«В гимназии учишься?» — «Да». — «По какому учебнику?» — «По Виноградову». (Вариант: Випперу.) Недовольное: «Гмм…» Но Иловайский мне на экзаменах послужил, и не раз. Однажды, раскрыв его учебник, я попала глазами на следующее, внизу страницы, булавочным шрифтом, примечание: «Митридат в Понтийских болотах потерял семь слонов и один глаз». Глаз — понравился. Потерянный, а — остался! Утверждаю, что этот глаз — художествен! Ибо что же все художество, как не нахожденье потерянных вещей, не увековечение — утрат?

Стала читать дальше, — и раньше, и после, и древнюю, и среднюю, и новую, и вскоре убедилась, что всё — глаз, тогда как неизбывная «борьба классов» наших Потоцких (в гимназии В. В. Потоцкой училась Ася. — И, Ф.), Алферовских и т. д. либеральных гимназий — совсем без глаз, без лиц, только кучи народа — и все дерутся. Что тут живые лица, живые цари и царицы — и не только цари: и монахи, и пройдохи, и разбойники!.. — «Вы отлично подготовлены. По каким источникам вы готовились?» — «По Иловайскому». Либеральный педагог, ушам не веря: — «Как? Но ведь его учебники совершенно устарели! (Пауза, наполненная всяческими размышлениями.) Во всяком случае, вы прекрасно осведомлены. И, несмотря на некоторую односторонность освещения, я вам ставлю…» — «Пять», — мысленно подсказываю я. Эту шутку я повторяла в каждой гимназии, куда поступала, а поступала я постоянно. Так, столь ненавистный стольким школьным поколениям «Иловайский» — источник не одной моей, школьницы либеральных времен, пятерки.