Читать «Томас» онлайн - страница 328

Думай... Думай... Думай — от этого зависит всё. О чем умолчали старики?

Прошло очень много времени, прежде чем Томас у себя внутри нащупал теплый след прячущегося от него ответа на этот простой вопрос. Он брел за ним в сумерках сомнений и, наконец, вышел на залитую солнцем поляну, где во всей своей первозданной красоте сияла истина: с какими игроками не садись за стол, и какие карты не раздавай, выиграешь ты или проиграешь — без разницы! Все равно, с самого начала и до конца, тебе приходится играть в козла. Жизнь — это не экзамен. Жизнь — это бесконечный поединок с козлом. Мир, в котором ты живешь — это ристалище, где тебе, подобно Иову, приходится терпеть страдания, муки, кары небесные, и они будут вечны, пока у тебя есть вечная душа, и кто-то, мерзкий, жадный, лживый, по-змеиному хитрый и коварный, желает её у тебя забрать.

Таков закон.

Когда Томас, наконец, открыл глаза и посмотрел на себя, свою судьбу, на мир, в котором он дышал, мыслил, страдал, любил, у него внутри взорвалась целая вселенная — разрушилась и тут же заново сложилась. Радость от обретения истины была столь великой, что Томас начал смеяться. Ребра болели, голова раскалывалась, но остановиться он не мог. Ради этого мига стоило прожить сто лет и вытерпеть все муки. Это не было решение импульса, гонора, обиды. Ответ пришел в ясности, спокойствии, непоколебимой стойкой тверди вывода и только что обретенного знания. Из тьмы он сделал шаг вперед и вошел в круг света, и там — в тишине, милой сердцу простоте, взял со стола пастушка, прижал его к своей груди, развернулся и пошел прочь со сцены, за кулисы — куда угодно, лишь бы подальше от этой зловонной ямы и рассевшихся по рядам тряпичных побитых молью кукол.

Он бездумно шел через заставленные мебелью пыльные лабиринты, сквозные проходные комнаты, где маленькие, похожие на крысёнышей служки сервировали ломящиеся от снеди и пойла столы. Через будуары с прихорашивающимися пахнущими мятой и пудрой шлюхами, притоны с клубящимся туманом едкого табачного и сладкого опиумного дыма, подземные лавы с капающей за шиворот водой и гнилыми шпалами под ногами. Через вой сирен и зарева пожарищ, пыльные бури и грязь до колен. Пока он брёл, Томаса преследовали запахи кислой капусты, жареной селедки, жженой резины, горчичного газа, сгоревшего пороха, сажи, гари, вонючих портянок, дохлой рыбы и много ещё чего тошнотворного. Наконец, он заметил дверь, ведущую к запасному выходу на задний двор.

Темный узкий коридор с тусклой лампочкой вверху. Стены с облупившейся мышиного цвета краской, бетонный сырой пол, высокий потолок. Гулкие шаги. Томас подумал, что в таких местах хорошо расстреливать — бах в затылок — и на небесах! Эта мысль вдруг ему показалась забавной...

Толкнул дверь, вышел, сделал насколько шагов и тут же остановился. Глаза его ослепли от солнечных лучей, тысячекратно умноженных и усиленных кристаллами снега. Вся открывшаяся перед ним площадь, крыши домов, кроны деревьев, всё сияло мириадами бриллиантов. Вот так подарок! Хотел увидеть снег и — вуаля — милости прошу! Это сколько он сражался? Полгода, целый век?