Читать «Страстное тысячелетие» онлайн - страница 84

— Святейший Анна, ты мудр и находчив. Много ли ты передал ему денег?

— Тридцать серебряников.

— Никогда ещё деньги не были потрачены с большим толком, чем эти.

* * *

— Учитель, прости меня, позволь, я тебя поцелую?

— Что тебя возвратило ко мне, Иуда?

— Тридцать серебряников.

— Это — цена твоего поцелуя, Иуда?

— Нет, это повод, а причина в том, что я люблю тебя.

— Оглянись, за тобой идут стражники. Они тоже пришли проявить ко мне любовь?

— Я не знаю, кто их привел.

— Так это и есть Иисус? Отлично. Схватить его!

— Что происходит? Отпустите его! В чем дело? Кто вы такие?

— Иуда, тридцать серебряников можешь оставить себе. Святейший Анна дарит тебе их.

— Я не желаю подарков от первосвященника! Отпустите его!

— Учитель, мы будем сражаться за тебя!

— Учитель, мы не дадим арестовать тебя!

— Уберите клинки, стражники, они не будут сражаться с вами! Чада мои, оставьте, всё уже предрешено. Ничего не изменить. Если Анна и Каиафа так желают меня услышать, что посылают за мной такой отряд, мой долг пойти и встретиться с ними.

— Иуда, как ты мог?

— Забирай свои кровавые деньги и уходи прочь!

* * *

— Святейший, вот мы привели к тебе богохульника, нарушителя заветов божьих и законов людских. К тебе взываем и требуем суда над ним.

— В чем же вина его перед вами?

— Вот он говорил — если сын человеческий пожелает, то в три дня разрушит храм, что руками сотворен, и в три дня может создать храм нерукотворный.

— Кто же такое сможет сделать?

— Он про себя похвалялся! Все слышали, что себя он часто называет сыном человеческим.

— Это и вся вина его? Этого недостаточно. Пустая похвальба.

— Святейший, он смущает умы наши речами своими. Многих он с истинного пути увел за собой! Вели ему установить казнь, дабы прекратить смуту и отвратить прочих от подражания ему!

— Всякого хвастуна казнить? Да к тому же он молчит. Испугался, устыдился уже. Отпустите его, он больше не станет докучать вам.

— Святейший, он молчит из презрения к нам. Вели его допросить, пусть сам о себе скажет!

— Ответь, ты ли Иисус, которого называют Христос?

— Да, отвечай Первосвященнику. Ты ли — сын Благословенного?

— Да, меня так называют. Не я сам себя назвал, а мать моя нарекла меня так, помня то, что предшествовало моему рождению.

— Так ты дерзаешь утверждать, что рождение твое было ознаменовано знамениями небес?

— Это твои слова, а не мои.

— Вы слышали богохульство из уст его?

— Святейший, зачем нужны нам обвинители, когда сам себя он богоравным нарекает?

— Да уж дерзок!

— Казнить его! Виновен и сам признается! Смерти предать!

— Бить его!

— Вот на тебя — тьфу! Ну-ка, предреки, что с тобой станется, лжепророк!

— Смерть! Смерть нечестивцу!

— Несчастные, вы свою душу губите сильнее, чем мою. Да простится вам и не породит ваша злоба большее зло…

«Эти люди из слов человека строят смертный приговор ему, а законах писано, что и за дела преступные не предавать казни. Молчать среди них почту за лучшее. Только безумцы могут обвинение строить на словах обвиняемого. Во вселенной разумной же такого нет нигде…»