Читать «Голубая глубина» онлайн - страница 4

Мама гладила меня по голове и молчала.

Книжку я забыл в детской.

Через полгода у меня родилась сестра. Папа сказал, что я могу предложить, как мы ее назовем. Я выбрал Ассоль, Сехмет или Нику — богиню победы, последнее имя мне казалось самым скучным, но папа оживился.

— Ника — отличное имя! Машенька, тебе нравится?

Мама лежала, вытянувшись на кровати, и безразлично смотрела в окно. Рыжее солнце горело в московском небе, ложилось яркими мазками на мамино бледное лицо, на пластиковую прозрачную колыбель, в которой спала моя сестра — крохотная сморщенная инопланетянка.

— Я хочу спать, — сказала мама.

— Может, покормишь Нику? Кирюшу ты сразу к груди взяла, помнишь?

— Не помню, — сказала мама и отвернулась к стене. — Ничего не помню. Ничего не хочу. Спать хочу.

Папа вздохнул, склонился над нею и поцеловал в светлую макушку.

— Мам, — позвал я. — Мамочка…

Она не обернулась, но нашла мою руку и крепко сжала ее своей.

Мы вышли в коридор — светлый, яркий, непохожий на больничный. Папа поговорил с медсестрой в больших очках и розовой форме, потом мы поехали в парк Горького, катались там на аттракционах, я бросал мячи в кольца и выиграл плюшевую обезьяну.

Папа вернулся в больницу, а я остался на ночь у семьи «троюродных Ермолаевых» и с радостью встретился с Аней и подросшей Зойкой. Они жили в огромной квартире на двадцатом этаже, там была оранжерея в одной из комнат и пахло джунглями.

— А… — протянула Аня, когда я ей рассказал, как странно изменилась за последние полгода моя мама и как она не рада маленькой Нике. — Это потому, что в нашей семье так: если один ребенок, то не тронут, а если больше — то может пасть жребий.

— Кто тронет? Какой жребий?

Аня многозначительно пожала плечами и взамен рассказала мне, что выбирать не приходится, потому что контрацепция для людей с нашей наследственностью не работает. Я спросил, что такое контрацепция, и Аня объяснила, заодно рассказав, откуда вообще берутся дети (тайна, которой мне до этого дня не приходило в голову озадачиться) и нарисовав несколько пояснительных картинок. Я сидел, придавленный новыми знаниями.

— Секс! — сказала невесть как оказавшаяся рядом Зойка. Она всё за Аней повторяла. — Член! Пиз…

— Эй, эй, — испугалась Аня и принялась рвать рисунки. — Ты при маме с папой не вздумай… Кир, отвлеки ее чем-нибудь! Быстро!

Я разучил с Зойкой «Муху-Цокотуху», и за ужином она выкрикивала «клоп-клоп сапогами топ-топ». Тетя Лена и дядя Вова были очень довольны моим облагораживающим влиянием, спрашивали про наш дом, про новую сестричку, про маму. Вздыхали. Переглядывались и говорили горничной подложить мне мороженого.

— Поправится мама твоя, — сказал дядя Вова. — У многих так бывает. Сам понимаешь, Кирилл, мы — семья особенная. Большая у нас сила и власть, но и цену приходится платить.

Я ничего не понял, кроме «мама поправится».

Мама не поправилась.

Она все время молчала, почти не подходила к Нике, а когда та плакала — давала ей бутылку и тут же снова клала в кроватку. Меня она иногда обнимала, и я чувствовал, как она мелко дрожит, будто не может согреться.