Читать «Крестоносцы социализма» онлайн - страница 123

Только осенью 1877 г. заключенным вручили обвинительный акт: суду предавались 197 наиболее опасных «крамольников». Из них еще четверю умерли, не дождавшись суда. Процесс был учинен над 193 лицами. По масштабам дела и числу обвиняемых столь крупного процесса в России не было ни раньше, ни позже. «Процесс-монстр», – называли его современники.

Обвинительный акт по делу «193-х» монтировался сообразно установке Комитета министров. Дабы устрашить общество «размерами пропаганды», он наклеивал на две сотни участников 35-ти кружков ярлык единого «преступного сообщества», сложившегося в исполнение всероссийского злодейского заговора. Все «сообщество» обвинялось в том, что оно готовило «ниспровержение порядка государственного устройства», а сами народники изображались прямо-таки чудовищами: обвинительный акт клеймил их «готовность к совершению всяких преступлений», инкриминировал им намерение «перерезать всех чиновников и зажиточных людей» и поносил их «учение, сулящее в виде ближайше осуществимого блага житье на чужой счет». Устроители процесса надеялись, что такое обвинение (если суд поддержит его, в чем власти не сомневались) ужаснет общество и побудит его из страха и отвращения перед «крамолой» пасть в объятия к правительству.

Суд по делу «193-х» открылся 18 октября 1877 г в ОППС. Председательствовал умудренный карательным опытом сенатор К.К. Петерс, обвинял скандально знаменитый в 70 – 80-х годах прокурор В.А. Желеховский – «судебный наездник», «воплощенная желчь».

Подсудимые, в большинстве своем, к началу процесса уже договорились, как вести себя, в зависимости от характера суда. В том случае, если суд будет гласным, открытым, они намеревались использовать его как трибуну для пропаганды своих идей (62 из них отказались от услуг адвокатов, чтобы самим выступить с защитительными речами). Если же суд будет закрытым, они решили бойкотировать его.

Власти, со своей стороны, нашли возможным сделать процесс ни закрытым, ни открытым. Он был объявлен публичным, но для него выбрали такое помещение, где едва уместились судьи и подсудимые. На обычные места для подсудимых (возвышение за барьером, которое обвиняемые тут же назвали «Голгофой») были усажены мнимые организаторы «сообщества»: Мышкин, Рогачев, Войноральский, Ковалик, а все остальные подсудимые заняли места для публики. На оставшиеся 15 – 20 мест, отгороженные в уголке зала, допускалась по именным билетам лишь проверенная «публика», которую для пущей надежности «цементировали» агентами III отделения. Сановные зеваки заполняли проход за судейскими креслами. «В зале суда, – вспоминал А.Ф. Кони, – были во множестве расставлены жандармы, и ворота здания, как двери храма Януса, заперты накрепко, будто самый суд находился в осаде». Все это позволяло властям и соблюсти юридический декорум, и гарантировать себя от излишней огласки возможных на суде эксцессов. Больше того, чтобы облегчить расправу над подсудимыми, суд поделил их на 17 групп для раздельного разбирательства дела с мотивировкой: «ввиду недостаточности помещения».