Читать ««Жизнь происходит от слова...»» онлайн - страница 192
Владимир Викторович Колесов
Каждый раз изменяется также источник изучения этого факта. Любая из указанных дисциплин может по существу использовать факты соседних дисциплин, и это делается в момент обучения: тем не менее студент узнает, что характер источника может изменяться в зависимости от специального интереса к тому или иному языковому явлению. Это очень важный вопрос, детальное обсуждение которого могло бы снять множество частных недоразумений в отношении к источнику (например, мнение о том, что историческая грамматика основывается только на народно-разговорных источниках, а история литературного языка – только на литературных текстах и т. д.). Однако здесь возникают трудности исследовательского характера: многие источники разработаны неудовлетворительно или недостаточно; так, в исторической фонетике основное внимание уделялось памятникам и рукописям XI–XII вв. (исследованы фактически все важнейшие источники), в исторической морфологии лучше всего и полнее всех остальных исследований источники XVI и особенно XVII вв. Следовательно, мера разработанности источников оказывается неэквивалентной ни времени, ни внутреннему соотношению материалов друг другу. Но самое главное, что удручает, – это почти полное отсутствие сведений о теоретических основах средневековой книжности, необходимых для действительно объективного, научного анализа всех древних источников как бы «изнутри», с позиций представления средневековой науки о языке, норме, речи, слове и т. д. Функция языка постоянно усложнялась, и это находило отражение в рефлективных поисках средневековой науки, не столь уж схоластической, как это кажется многим современным схоластам. Это накладывает известные ограничения на качественное содержание каждого отдельного периода в истории языка. Например, для ХI – ХIV вв. представление о «букве» совершенно иное, чем представление о ней же в XV веке и далее, когда осознается уже различие между буквой и звуком, а затем и фонемой, когда это противопоставление не только выражается в грамматических пособиях, но и постепенно пропитывает собою всю культуру (переход от «грамотного», овладевшего тайнами букв, к «образованному», получившему знание о соотношении между буквой и звуком: буква – «образ» звука). Происходит качественное преобразование стилей языка и самих языков – литературного и разговорного, что также накладывало отпечаток на общие представления о сути языка и его основных категориях. Изучая историческую грамматику, нельзя игнорировать и литературные тексты, потому что до известного предела, до XV века, бытовых текстов фактически мало, приходится работать с сохранившимися текстами, извлекая из них информацию о системе «разговорного языка». Качественные изменения самого «литературного языка» с течением времени также можно осознать только в совместном изучении литературного языка, исторической грамматики и исторической диалектологии; замкнуться в границах «истории литературного языка» невозможно без опасности сузить предмет изучения, внешние сравнения совершенно необходимы на уровне текста и на уровне факта. Основное содержание этого последнего курса заключается, несомненно, в показе последовательной имбрикации литературно-книжного и народно-разговорного языков, создавшей к исходу XVII века принципиально новый тип языка. Только последовательное удаление литературного языка от разговорного дало возможность путем отчуждения представить его как объект исследования, отсюда особый интерес русских грамматистов к риторикам начиная с XVII века – до этого рефлексия не преступила еще пределов функции, использования, обыденности самого объекта. К сожалению, наши учебные программы долго не включали в себя изучение церковнославянского языка русского извода, а это обедняет наше представление о характере средневекового литературного языка и об источниках современного русского литературного языка. Этот изъян – лакуну в программе – можно перекрыть только углубленным и действительно научным (адекватным объекту) изучением истории литературного языка (важны комментарии на этот счет в курсе старославянского языка). Значение этого языка особенно плодотворно раскрывается на материале синтаксиса и лексики – но как раз эти разделы прорабатываются в университете поверхностно и плоско.