Читать «Культовый Питер» онлайн - страница 14

Иван Андреевич Крылов двадцать пять лет отдал библиотеке и жил рядом в маленьком домике на Садовой. Теперь в «крыловском домике» часто бывают литературные вечера. Литературная теснота, царящая на Невском, упоительна. Чуть дальше, на одном из доходных домов армянской церкви, две доски — здесь жили Федор Иванович Тютчев, гениальный русский поэт, и Михаил Михайлович Сперанский, великий реформатор нашего государства.

Далее Невский пересекается Михайловской улицей, ведущей к дворцу великого князя Михаила, где ныне Русский музей. На Невский и Михайловскую выходит гостиница «Европейская» — самый шикарный отель и ресторан, в мое время усердно нами посещаемый. В ту уникальную пору шестидесятых полная свобода духа счастливым образом сочеталась с тоталитарной жесткостью цен — и мы могли тогда не только чувствовать свободу, но и как следует праздновать ее. И Бродский, и Довлатов, и Горбовский, и Соснора, и Кушнер успели это счастье вкусить. Может, поколение «шестидесятников» и вышло таким нахальным и многого достигло потому, что юность наша пировала не в подворотне, а в лучшем ресторане Санкт-Петербурга?

А пока, минуя «Европейскую», где прежних успехов нам уже не достичь, мы проходим мимо голубого с белым старинного дома Энгельгардта, где бушевал когда-то лермонтовский «Маскарад». И на нас кидается ветер с канала Грибоедова, бывшего Екатерининского. Широкий мост покрывает протоку под ним (там, в темноте и тесноте, я однажды надолго застрял на катере с друзьями). За мостом — огромный Дом книги с острым прозрачным куполом, увенчанным глобусом. Это, пожалуй, самый литературный дом не только в Питере, но и в России. Здесь начиная с двадцатых были самые лучшие издательства, и по лестницам и этажам тут бегали еще молодые и красивые Алексей Толстой, Маршак, Шварц, Олейников, Заболоцкий, Зощенко, Хармс — всех не перечислишь! Заболоцкий писал: «Летел по небу шар крылатый, и имя Зингер возносил». Дом этот построен в пышном духе модной тогда архитектурной эклектики архитектором Сюзором для немецкой компании «Зингер», делающей и продающей замечательные швейные машинки. В каждом доме была она — нежные воспоминания о ней связаны у меня с бабушкой, ловко вынимающей и со щелчком вставляющей в бок машинки хитро сплетенный из никелированной стали блестящий челнок, непонятным образом пропускающий через себя швейную нитку. Помню восторг от гениального этого изобретения, к тому же красивого — машинка была так же торжественна, как рояль.

В годы Первой мировой «Зингер» то ли за реальную, то ли за вымышленную поддержку немецкого шпионажа был вытряхнут из дома и из страны, но машинки служили еще долго. Был ли шпионаж, или причины были чисто экономические — не знаю. Потом здесь многие десятилетия был Дом книги, главный книжный магазин и издательство «Советский писатель», при котором выросли все мы. Сейчас литература вытеснена из этого здания, дом отреставрирован и стал как новенький, как тогда, когда здесь торговали швейными машинками, и буквы «Зингеръ» снова сверкают, торжествуя победу коммерции над литературой.