Читать «Крылья холопа» онлайн - страница 39

И, чуть пригнув голову, он прыгнул вперед.

— Вот он!.. Хватайте его!.. Нечистая сила! — раздались кругом крики.

Что за наваждение? Уж не сон ли это? Точь-в-точь как когда-то в вотчине Ряполовского. Ведь никого же не было в ту минуту, когда он, взбежав на площадку, ринулся в воздух. Или от падения такой шум в ушах? Нет, так и есть — на него навалились какие-то люди, вяжут по рукам и ногам. А кто это склонился к самому его лицу и так ехидно посмеивается? Да это… — боже мой — Гервасий…

— Чур, чур меня! — шевелит Никешка запекшимися губами. — Наваждение…

Всю осень и зиму Никешку продержали взаперти. Лишь изредка под караулом уводили из подвала в хоромы для каких-нибудь сканых или резных работ.

Никешка с первого же взгляда узнал хоромы князя Ушатова. Вот куда он попал! Теперь понятно, почему его выводят из подвала поздними вечерами, когда все вокруг спит. Для того делается это, конечно, чтобы Ряполовскому труднее было пронюхать, кто похитил его рубленника-умельца.

Но Ряполовский и без того отлично знал, где находится беглый умелец. Не удалось князю добиться своего мытьем, так он катаньем взял. Да взял ли еще, вот вопрос! Небось Ряполовский тоже не лыком шит, сумеет постоять за себя. Всем начальным людям края уже ведома была бессовестная проделка Ушатова.

Однако князь был спокоен. Куда уж Глебу Тихоновичу тягаться с ним, с человеком, у которого и казна велика, и в самой Москве, коли будет нужда, крепкая заручка найдется… Напрасно Ряполовский шум поднял. Лучше ему дома сидеть и крепко держаться мудрой заповеди: не бороться с сильным, не судиться с богатым.

Так оно и получилось. Начальные люди выслушивали боярина Глеба Тихоновича с сугубым вниманием, вместе с ним горько сетовали на чинимые кривды и своевольства, а вывод у всех у них был один. Правда, конечно, вся на стороне Ряполовского. Да как докажешь, что именно Ушатов, а не кто другой украл Никешку? Пораскинешь умом — вроде есть улика; а этак подумаешь — и словно бы нет ее. Мало ли что Гервасий пристал к Макаровым рубленникам в усадьбе Ушатова и после бежал вместе с Никешкою из вотчины Ряполовского. Ему и бежать-то ни к чему: он ведь пришлый, ничейный. Вот и сунься-ка с обвинением. Князь за облыжную поруху чести так, пожалуй, отпотчует, чертям станет тошно, закажешь десятому.

— А что, ежели я сам да вдруг накрою Никешку? — задал раз Глеб Тихонович прямой вопрос воеводе. — Тогда как? Как рядить-судить будем? По-божески, по-христиански, добром-ладком?

— Как же, как же! Как не по-божьи? — чуть ли не обиделся воевода, уловив в голосе боярина оттенок сомнения. — На то я и поставлен государем великим…

И тут же с едва скрытой насмешкой неожиданно объявил:

— Архиерей благословил на то же… Как изловим твоего смерда — в монастырь запрем. Чего их миловать, бесноватых! В костер богохульника… Мы ему покажем, как на крыльях летать!.. А тебя, боярин, очистим, освободим от греха.