Читать «Крылья холопа» онлайн - страница 110
Константин Георгиевич Шильдкрет
Но это было не все. Однажды Никита услышал от гостя такое, что у него от счастья ум за разум как бы зашел.
— Ох ты! Ах, господи!.. Обучать меня будешь грамоте и числосложению?
— А что ж такое? И обучу. Ты ведь толковый.
— Бог, сам господь бог послал мне тебя!
— Это не бог, это Обеляй. По его челобитью. Его и благодари. Как сам он изрядным умельцем был, то и всех добрых умельцев по-отечески холит да ублажает.
Мучительно дождавшись вечера, Выводков заспешил к Митричу. Тот, узнав, что смущает Никиту, похлопал его утешительно по плечу.
— Хотел учиться, вот и учись.
— Да за что мне милость такая?
— Все за то — за умельство твое.
— За умельство? — переспросил с великой надеждою Выводков. — Так, значит, в Кремле…
— Покуда толком не знаю, а слух добрый есть… Сдается, ты одолел испытание.
Никита поклонился Митричу до земли.
— До самой смерти благодарен тебе буду.
— Чудной ты, сынок. Думаешь, с тобой одним так поступают? И умельцев не мало у нас на Руси, а и грамотеев не меньше. Знай учись и помалкивай, да о здравии его царского величества бога моли.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ
В Москву по государеву вызову прибыл боярин Михаил Иванович Прозоровский. Остановив коней, по древнему обычаю, далеко от Кремля, он лениво встал, еще ленивее вышел из колымаги и трижды перекрестился на церковь.
— Здравствуй! — неожиданно раздалось за его спиной.
Михаил Иванович недовольно оглянулся и тут же расцвел.
— Батюшки-светы! Кого вижу? Владимир Андреевич!
Перед ним, лицом к лицу, стоял двоюродный брат царя — князь Владимир Андреевич Старицкий. Князь был тщедушен и хил, а рядом с высоким, осанистым, широкоплечим и пышущим здоровьем Михаилом Ивановичем и вовсе казался заморышем. Про него так непочтительно, наперекор желанию, и подумал Прозоровский: «Не князь — кутенок. Дохлятина, — прости, царица небесная». И чтобы, не приведи бог, не выдать себя, принялся усиленно, точно в крайнем умилении, вытирать рукавицами сухие глаза.
— Радость-то, радость какая! Да ты ли уж это?! Наше ли красное солнышко вижу?
— Я, я, — ответил дрогнувшим голосом растроганный Владимир Андреевич. — Давно ли в Москве?
— Только-только. Тебя первого, первого тебя повстречал… А зачем приехал — не знаю. Хоть убей, невдомек.
Старицкий предостерегающе повел глазами в сторону холопов, стоявших подле коней, и поторопился увести Прозоровского к себе.
Князь Владимир Андреевич хоть и находился в близком родстве с царем, однако ни расположением его, ни тем более доверием не пользовался. Да, собственно, не в чести у государя были и все Старицкие: они считались самыми закоренелыми врагами всяких новшеств. Особенно ясно это стало в 1553 году, когда Иван Васильевич опасно захворал и все — одни с тяжелым сердцем, другие с откровенным злорадством, дожидались его кончины. Княгиня Старицкая, женщина властолюбивая и хитрая, решила воспользоваться удобным случаем и под шумок посадить на великокняжеский стол своего сына — Владимира Андреевича. Эта затея как нельзя лучше пришлась по душе боярам, тешившим себя надеждой повернуть время вспять и снова стать удельными самодержцами. Но сколько ни старались заговорщики привлечь на свою сторону побольше сторонников, сколько ни сулили золотых гор детям боярским, составлявшим последний удельный двор князя Старицкого, — все так ничем и не кончилось; государь взял да и выздоровел. Владимир Андреевич и его мать трепетали. Но Иван Васильевич до поры не трогал родичей и лишь приказал следить в оба за каждым их шагом.