Читать «Жуки с надкрыльями цвета речного ила летят за глазом динозавра» онлайн - страница 8

Дед почти всегда приходил поздним вечером. Для меня он был ночной житель. Я подозревала, что он знает много тайн — например, что в сумерках шкаф становится дверью в другое измерение. Но говорить с дедом об этом мне не приходило в голову. А зачем? Ведь я и сама знала тайну шкафа и даже тайну «тридцатьчетверки». Мы вообще редко говорили с дедом. В основном молчали, глядя на потолок.

Но становился ли дед от этого всего плохим?

Ночью, когда дед сел на перину, я перебралась к нему на колени и сказала:

— Ты плохой. Но я тебя все равно люблю. И я знаю, что твоя тахта по ночам превращается в «тридцатьчетверку».

Дед погладил меня по волосам и пошел спать на тахту за шкафом. А я не спала долго — я следила за Жуком с надкрыльями цвета речного ила: он полз по оконному стеклу и ждал, когда же я осмелюсь подойти и подержать его на ладони. И я осмелилась. Жук расправил крылья, спланировал ко мне на макушку и запутался в моих волосах. Я сняла его со своей головы, сжала в ладони — и тут произошло чудо. Мы оказались среди белых камней, на берегу быстрой реки. Никогда еще вокруг меня не было так тихо. Почти бесшумно неслась среди валунов прозрачная вода, на берегу шуршала надкрыльями цвета речного ила колония Жуков, на глинистой почве, красной, как марсианская пыль, остались мои следы — а над всем этим вставало огромное оранжевое солнце. Так я впервые оказалась в моем измерении, где не было и не могло быть громких звуков.

Любовь к Океану

Любить — значило испытывать интерес и жалость. Я любила всех, кто обитал в квартире. Всех, кроме бабули Мартули. Без нее я не могла жить.

Не было названия горячей волне, которая поднималась внутри меня в ее присутствии. Когда бабуля Мартуля уходила на дежурство в цех, я не знала, куда деться от горя. В такие дни мы с котом Тасиком сидели на подоконнике и смотрели на пустырь. Серая железобетонная труба лежала на пустыре и покрывалась трещинами. Большие мальчики курили на корточках у этой трубы. Все, что мне тогда было нужно, — прижаться к теплому телу бабули Мартули. Ведь она рассказывала мне сказку про говорящую сосну и разрешала не есть молочный кисель, который готовила мать. Но даже если бы она вдруг перестала все это делать, горячая волна, я знаю, никуда бы не ушла.

Единственное, что помогало забыть горе, — это мое измерение. И я в него уходила. Людей там давно не было, а следы их существования ветер занес пылью из космоса. Шурша мелкими камушками, здесь полз Жук. Он был сильным — и ветер не сдувал его с белых камней. Жук расправил на ветру надкрылья, из-под которых появились прозрачные крылышки с тонкими прожилками, и кивнул мне черной головой. Он собирался научить меня летать. Тут кот Тасик ударил меня мягкой лапой по носу и обиженно спрыгнул с подоконника. Кот был не согласен, чтобы я летала без него. Но я-то знала, что Тасик не полетит — разве коты летают? А вот мы с жуком поднялись над быстрой рекой — и я увидела вдали, за скалами, Океан. Холодный и ясный, как небо, он лизал соленую гальку на берегу. Целую вечность Океан работал — он дробил исполинские скалы и расчистил наконец каменистый пляж, теперь он отшлифовывал до идеального состояния и без того круглую и гладкую гальку — обломки горных пород. Летать было не страшно — и я полетела прямо к соленой воде, опустилась на берег у двух больших камней. Океан был прекрасен. Он ласково плеснул мне под ноги волну, оставив клочья пены на зашуршавшей гальке, — и мое сердце захлестнула глубокая и вечная любовь к Океану. Жук позвал меня дальше — и мы полетели над волнами.