Читать «Жуки с надкрыльями цвета речного ила летят за глазом динозавра» онлайн - страница 168

Мы с Никто задумались об одном и том же. Этой вселенной всего 14 миллиардов лет. Этой планете в три раза меньше — 4,54 миллиарда. А Homo sapiens sapiens — всего 40 тысяч по самым скромным подсчетам. Этот вид развился из одной-единственной клетки в существ, умеющих различать добро и зло. Но пройдет еще 40 тысяч лет, а эти существа так и останутся тем, чем были всегда — приматами. Нужна ли им помощь таких, как мы? Человеческий мозг весит два процента от массы тела — но ума людям вполне хватит, чтобы продолжать убивать друг друга и без нашей помощи.

Никто показал мне фотографию Кузнечика, найденную на старом сайте в Облаке, и улыбнулся — улыбкой, которую не распознать людям. Никто хотел порадовать меня, только я и без него уже изучила все фотографии Кузнечика и все его аккаунты в древних социальных сетях.

Мой Кузнечик, оказывается, стал знаменитым в этом измерении человеком. Бизнесов у него было много, и среди прочих — известная ныне компания по разработке искусственного интеллекта. Та самая, из которой когда-то были уволены фрики. Был женат. Имел двоих детей. А в молодости, когда шла война с маклаудами, сражался в бригадах народного ополчения.

Он увез меня в центр империи, посадил в старую баню и покинул, чтобы убивать маклаудов. Бедный, наивный Кузнечик, он, видно, решил, что таков его долг. Но нельзя просчитать будущее, если твой мозг весит всего два процента от массы твоего тела, а умных машин тебе в помощь еще не изобрели. Он не предвидел того, что меня не станет.

Прошло много лет. Однажды, когда древние православные люди праздновали крещение, Кузнечик окунулся в ночную зимнюю прорубь — просто так окунулся, он ведь даже крещенным не был — и решил жить дальше. Бросил пить, перестал оплакивать меня, побрился, женился, стал ценным членом общества.

Но каждую ночь, засыпая, он надеялся, что наутро проснется там, где оставил меня, — в нашей каморке вечности. Висит на гвозде березовый веник, в углу вот уже миллион лет стрекочет сверчок. Он просыпался и смотрел в потолок. А рядом лежала другая женщина — его жена. Ведь человеку нужна жена, чтобы продолжить свой род.

Он умер в январских сумерках, не дожив 356 дней до своего 94 дня рождения. И мне оставалось только рассматривать фотографию старика. Этот старик сидел за столом в просторном офисе из стекла, в каком-то белом балахоне, как Махатма Ганди — ныне вымерший вид буддийского человека. Совсем сбрендил, старый мудак, — думали про старика люди — решил, что он лучше всех и, вот, ходит в пижаме, когда другие страдают в галстуках и тесных джинсах. Старик сидел, уставившись прямо на меня презрительным взглядом своих блестящих глаз, один из которых, как и прежде, был черным, а другой карим. Мне так хотелось прижаться к его щеке и узнать, каковы на ощупь его седые волосы. Никогда и ничего мне не хотелось сильнее. Внутри рождалась энергия, гораздо более мощная, чем излучение давно умерших звезд. И если бы в тот момент я рассмеялась, мой смех, наверное, докатился бы до края вселенной.