Читать «Ярое око» онлайн - страница 39

…Здесь тянулись обильные травой луга и плодородные поля, распаханные рабами, бахчи с арбузами, дынями и тыквами, и паслись тучные стада большерогих быков и тонкорунных баранов. Воины кагана хвалили эти степи и говорили, что здесь их коням столь же привольно, как на родине, на зелёных берегах Онона и Керулена. Но исконные монгольские степи им, конечно, дороже, и они их не променяют ни на какие другие равнины. Покончив с завоеванием Вселенной, все они хотят только одного — вернуться на берега голубого Керулена.

Одноглазый Субэдэй и Джэбэ-Стрела со своими отрядами недолго пробыли в главном городе кипчаков Шарукани. В нём были и каменные постройки, до половины врытые в землю, и амбары со складами иноземных товаров, но больше всего было разборных юрт, в которых жили как половецкие ханы, так и простые номады. Весной они откочёвывали из города в степь, а на зиму снова возвращались в город.

С приходом монголов заморские купцы, боясь войны, перестали торговать с Дикой Степью. Город Шарукань, разграбленный и сожжённый, опустел, а татарская орда ушла к Лукоморью.

…Там монголы поставили курени в низинах между холмами, чтобы укрыться от продувных ветров. Каждый курень ставился кольцом в несколько сот юрт, отобранных у половцев. В одном курене насчитывалась тысяча воинов. Посредине каждого круга-кольца стояла огромная юрта тысячника с его высоким рогатым бунчуком из конских хвостов с бронзовыми или серебряными бубенцами. Около юрт, привязанные к железным приколам, стояли всегда готовые к походу осёдланные кони с туго подтянутыми поводьями, а остальные паслись несметными табунами под надзором кипчакских конюхов.

…Монголы, где бы они ни стояли лагерем, неотступно продолжали соблюдать строгие законы — “Ясы Чингизхана”. Их боевые станы были окружены тройной и более цепью часовых. На главных большаках, ведущих в земли булгар, урусов и угров, скрывались сторожевые посты. Они хватали всех, кто ехал по степи, пытали огнём, кто упорно молчал, и тех, кто знал хоть какие-то новости о соседних племенах, отсылали к своим багатурам. Всем остальным за ненадобностью рубили головы.

У большинства нукеров в юртах находились их монгольские жёны, выехавшие в поход с мужьями ещё с далёкой родины, а также женщины и дети, захваченные в пути.

Монголки одевались так же, как и воины, и их было трудно сразу отличить. Иногда они участвовали в битвах, но обычно женщины заведовали верблюдами, вьючными лошадьми и возами, в которых берегли полученную при дележе добычу. Они также наблюдали за пленными с тавром владельца, выжженным на бедре, и поручали им самую тяжёлую работу. Рабы разделывали туши убитых быков, рыли ямы, доили кобылиц и верблюдиц и во время стоянок варили в медных или каменных котлах пищу.

Малые дети, рождённые за время походов или захваченные в пути, во время переходов сидели в повозках либо в кожаных перемётных сумах, иногда по двое, на вьючных конях, а также за спинами ехавших верхом монголок.

На равнине, в стороне от монгольского лагеря, растянулся сборный стан воинов разных племён, примкнувших по пути к монголам. Тут были видны и туркменские пёстрые юрты, и тангутские рыжие шатры, и чёрные палатки белуджей, и аланов, и прочих, имя которых утрачено… Вся эта дикая орда, подгоняемая монголами, первая посылалась на приступ, а после сечи подбирала остатки захваченной монголами добычи…»