Читать «Ярое око» онлайн - страница 176

В глазах дрожала алая бездна: мужества, отчаянья, лютости, храбрости, ужаса, решимости, шальной неистовой радости и дикого безумия.

Мёртвым некуда было упасть... Всюду виднелись их серые, подсинённые, как из олова и свинца, лица с чёрными от крови губами... Их тела, надрубленные мечами и топорами, пробитые стрелами, копьями, зажатые щитами, толкались и двигались среди живой рычащей толчеи.

Трупы людей и лошадей, обломки расколотых, перевёрнутых повозок, тюки и торбы с провизией запруживали ход; земля на глазах израстала холмами тел.

...Из-под копыт и сапог отовсюду тянулись руки: они хватались за всё, вонзались пальцами, будто крючьями, и то, что попадало в это хищное, слепое месиво, выхода из сего ада уже не знало.

Тут и там из-под мечей и сабель взмахивала алыми крыльями кровь и рассыпалась багряными веерами на звенящую сталь.

— Русь, дай бою! — свирепо рычало у пылавших огнём повозок.

— Врежь иродам! Кр-рой!

— Кроши сплеча! — остервенелым рёвом отвечала рубка у заградительных кольев.

...Жутко роптала под копытами зачерствелая от бездождья земля; тучи пыли носились над безбрежной равниной, и где гуще клубилась тьма, там чаще вздымались мечи, мчались кони без всадников, рвались стоны раненых, крики ярости, гром литавр и призывы сигнальных рогов.

Враг, то откатываясь, то напирая на заслоны русичей, метал копья, чернил небо тысячами стрел, натягивая грозные луки-сайдаки. Меткие стрелы с закалёнными иглами на конце для кольчужных «скважин» вонзались в горячую плоть; под прикрытием атак конницы подкатывались к повозкам облитые маслом огромные скатки сухого камыша и поджигались; через повозки летели отрубленные головы и руки витязей, — но стояла, не горбясь, Русь! И держалась, как прежде, стойко, встречая в мечи и копья озверевшего врага. Стрелы и сулицы, каменные и чугунные ядра пращей вышибали из седел подлетавших отчаянно близко всадников, и монголы, рыча и визжа от бешенства, отходили, не в силах сломить, опрокинуть русичей на лопатки.

* * *

...Субэдэй был в ярости от упорства и мужества малочисленного врага. Окружённый двумя сотнями отборных гургаудов, он то и дело посылал уланов-гонцов узнать: как бьются его багатуры? Не просят ли пощады бородатые урусы? Не видать ли с Днепра свежих войск хрисанов? Нет ли другой какой угрозы? От своих вездесущих лазутчиков он знал, что Тохучар-нойон выполнил его приказ — напал на киевского конязя. Что войско того, как и дружина Мастисляба, окружило себя повозками, отстреливается и отбивается секирами и мечами. Знал старый Барс с Отгрызенной Лапой и то, что Тохучар пытается выкурить урусов из-за повозок в степь посредством огня и дыма, как пчёл из дупла... Эта идея ему пришлась по душе. Уж слишком много гибло его храбрых нукеров и багатуров от топоров и мечей упорных хрисанов.

— Как урусы? — Субэдэй метнул подозрительный взгляд на склонившегося у его Белой юрты гонца и снова уставился в клубящуюся даль.

— Стоят, о мой повелитель! Никто не просит пощады, никто не сдаётся в полон. Ай, шайтан их конязь! Где появляется он, там меркнет солнце для монголов.