Читать «Толстовский дом» онлайн - страница 373

…Пожалуй, про Санкт-Петербургский обком КПСС она не будет писать. Язык – это для нее очень важно, для других нет.

Вечером 17 мая Ольга Алексеевна спрятала в тумбочку свою то ли статью, то ли просто крик души, и на этом, казалось, все. Но нет, не все! Этот так глубоко ее оскорбивший Нинин смех над «Лениным-грибом»… Ленин, такой по-человечески дорогой ей человек, всегда занимавший особенное место в ее душе, – гриб?! Нинин смех пробудил в ней какие-то глубинные процессы, и она, как молодец, належавшийся на печи, проснулась и сказала: «Нет, ребята, это уж слишком!» Ольга Алексеевна вступила в организованный ленинградскими коммунистами комитет «Защитим Ленинград», правда, тому был еще один толчок – чумазый малыш во дворе распевал: «Пишет Ленин из могилы: “Не зовите “Ленинград”, это Петр Великий строил, а не я, плешивый гад”». Ольге Алексеевне, такой строгой к языку, не показалась нечестной двусмысленность названия «Защитим Ленинград», она именно так чувствовала – и Ленинград, и Ленин, и чумазый малыш нуждаются в защите.

Что это было, совпадение физического облегчения и невозможности равнодушно пережить оскорбление? Или она снова почувствовала себя нужной? Или просто выздоровела? Приливы, редкие, слабые, не стоящие внимания, как волнишки после шторма, почти перестали ее мучать, и дурные ночные мысли ушли, – осколок кривого зеркала попал в глаз, а теперь выскочил, она его выплакала. И все уже виделось в ином свете. Ариша – прекрасная мать… Алена – как могла она обругать любимую дочь… Зять – хороший еврейский мальчик… с Ниной она помирится. Все уже виделись в ином свете, все, кроме Андрея Петровича. С ним – нет, никогда.

– Не убегай голодной, на столе тебе творог и чай, – прошептала в спальне Ольга Алексеевна, как бы проверяя, слышит ли ее Нина.

– На столе творог… и чай! – крикнула из прихожей Нина, как в детстве, пропустив «вам», и тут же хлопнула дверь – убежала.

С ее на всю квартиру крика «…К власти пришла военная хунта!..» прошло не больше пяти минут.

Ольга Алексеевна услышала, как открылась дверь кабинета, тяжело прошлепал по коридору Андрей Петрович, включил в гостиной телевизор. …Почему все-таки Ольга Алексеевна, любящая, покорная мужу, больше не спала с ним в одной постели? А потому что – предательство.

Представим, как Ольга Алексеевна, идеальная жена, лежит ночью во власти приливов, обливаясь потом, то откроет форточку, то закроет… лежит и думает «все плохо», чем пристальней всматривается в свою семью, тем меньше она ей нравится. Спроси золотая рыбка, чего она хочет, Ольга Алексеевна могла бы предъявить ей список желаний: чтобы Алена… чтобы Ариша… Но одно желание было главным, и на это ее желание золотая рыбка уж точно усмехнулась бы, вильнула хвостом, – чтобы ей было не пятьдесят. Если честно, главное, что было плохо – пятьдесят, странная цифра, не имеющая отношения к ней, Оле. Ольга Алексеевна тщательно скрывала от мужа климакс, разыгрывала ежемесячные недомогания, другие, более неочевидные признаки объясняла простудой или «что-то не то съела». Но морщины не объяснишь тем, что «что-то не то съела»! Она искала и находила, конечно, «первые признаки старения»: морщины, в последний год мгновенно брызнувшие по ее тонкой коже блондинки, противную дряблость шеи, чуть отвисшие щеки… Ольга Алексеевна возмутилась бы, услышав, что определяет себя прежде всего как красавицу, нет, она доцент, кандидат наук, жена своего мужа! Но она была красавица-доцент, красавица-кандидат наук и всю жизнь взаимодействовала с миром как красавица. Трезво мыслящая Ольга Алексеевна пыталась подойти к своим мучениям как к задаче, где возраст – дано, и нужно найти решение – как жить. Но как жить с отвисшими, как у бульдога, щеками?! Сколько лет отпущено ее женской жизни – пять, семь?.. В любом случае это считаные годы.