Читать «Повести и рассказы писателей Румынии» онлайн - страница 207

За эту ночь Марчел мог бы убедиться, что и у нас ничего особенно хорошего нет. Часа в два объявили тревогу. И сирена на этот раз взвыла с опозданием, как раз когда самолеты были уже над нами. У Мариетты Симы в окнах не был погашен свет. Разбомбили нефтеперерабатывающий завод, переворошили кладбище. Бомбили что надо! Станция уцелела. Всю ночь грохотали составы. Цистерны с нефтью, вином, какой-то химией. Я смотрел на все это довольно спокойно, мне помогала география. Ход событий мне был ясен: поезда, не попавшие под бомбежку нынешней ночью, движутся к более крупным железнодорожным узлам, и там-то уж им бомбы не избежать. Дневная бомбежка им обеспечена. Впрочем, с недавних пор иные поезда и до узловых станций не доходили. В Предяле об этом пекутся железнодорожники. За перевалом в сторону Сигишоары и Арада — кто-то другой, кто его знает, кто? Поезд у Крайовы, как рассказывали проезжающие, поскакал прямо в чистое поле и развалился на сто кусков, потому что рельсы сняли заранее.

Теперь у меня запас ячневой крупы на несколько недель, и это вторая причина моего глубочайшего спокойствия. Каша — чудо, она хороша до чертиков, набиваешь ею живот, она просит глоток, другой воды, а потом начинает уверять, что мир прекрасно обойдется и без тебя. Но почему же без меня?

Ясно, что без тебя, человека, у которого на пальце крутится земной шарик со всеми морями и континентами, миру не обойтись. Иначе и быть не может! Нужно немножко знать географию, чтобы понять, что без тебя миру с места не сдвинуться. Даже здесь, в этой крошечной точке на карте, одни убивают и жиреют, а другие дрожат по щелям, покрываются потом и не знают, увидят ли завтра солнце. В сущности, цвета, разделяющие на карте твердь и воду, не имеют смысла. И вращение Земли не имеет смысла. Цифры, обозначающие количество тонн зерновых, подсолнечника и картофеля, — тоже. В сущности, одни обучаются, как поджигать, другие изучают географию. Какой во всем этом смысл? Одни как ненормальные бегут в атаку, другие жиреют в столице. В сущности, кое-кто нагуливает жирок и у нас, здесь. В сущности, я понял, когда по радио трепался Мариняну: мир делится только на мрак и свет. Кто заштриховал Европу? В сущности, разве не намекал вчера Марчел, что Яломица у истоков чище? Мудрость в том, чтобы выкарабкаться на свет. Вращение по кругу тоже работает на свет — чувствуете, как я заговорил? Чертов Якоб знает, куда идет. Он из тех, кто смыслит в географии.

Я все глядел из своего сараюшки на линию. К составу прицепили еще три вагона. Налет окончился. Дядя Таке внимательно осматривал стрелку у семафора. Никто его на это не уполномочивал. Избыток усердия, кретинский патриотизм. Солдаты привыкли к нему, считают за своего. И любовно, с ленцой посылают куда подальше. Этот состав — целый мир. Несколько цистерн из Франции, одна датская, штуки четыре австрийских — и вот тронулась Европа, подъезжает к мосту, скрипя и лязгая под тяжестью нефти. Мне снова хочется есть: ведь пришлось потрудиться, полазить под мостом, чтобы как следует их закрепить на опорах. Закрепить гранаты, подарок Марчела. Черт знает, заденут ли колеса запал? Думаю, должны, я их прочно скрепил проволокой, отвернул головки плоскогубцами, чтобы колеса не миновали запала. Хорошая штука — каша, питательная, но живот от нее болит. Я лежу на дне канавы, где уже не раз приходилось укрываться от бомбежки. Если поезд взлетит на воздух, мне придется смываться в горы — родники там прозрачнее хрусталя, и мир сверху так хорош, так хорош… Жаль, что резь в животе началась именно в этот великолепный, необыкновенный и страшный миг…